Белые одежды

Назад

Глава 8

Совет унывающим.

 

Такова сущность этой богоотступнической власти, одетой в богохульные одежды, которая в последние дни истории земли вновь получит, соединившись с США, небывалую силу и начнет действовать по тем же кровавым принципам борьбы с истиной, как это было в средневековье. Но неслучайно перед видением ефы с нечестивой женщиной Захарии был явлен летящий свиток, провозглашающий суд над ее последователями. Так и сегодня по небу и всему миру звучит 2-я и 3-я ангельские вести: «И другой Ангел следовал за ним, говоря: пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы. И третий Ангел последовал за ними, говоря громким голосом: кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем» (Откр. 14:8—10). И эта богоотступническая система навеки падет вместе со своими богохульными одеждами, обагренными кровью святых мучеников. И дай сегодня, Господи, разумения и силы каждому из нас, чтобы мы не пошли на поводу этой блудницы и не надели на себя эти столь внешне великолепные, но богохульные одежды. Для того чтобы увидеть подлинные одежды, подлинное лицо этой блудницы, этой системы нужно зайти в ее храм. Но ни тот, который стоит над землей с красивым фасадом и башнями, великолепием внутреннего убранства и прекрасным хором. Нет, в другой храм, который находится под землей, в подземельях этого наземного храма. Тот подземный храм, если его конечно можно назвать храмом и о существовании которого не знает подавляющая часть паствы. А та, которая узнавала, вплоть до самого последнего времени жила очень недолго. Шестнадцатого июля, будучи на прекрасных землях Волыни, мы посетили знаменитый Луцкий замок, овеянный историческими событиями и трагедиями. После экскурсии по замку мы совершили другую экскурсию, которая буквально, и это не преувеличение, потрясла всех до глубины души. Подобного, по крайней мере я никогда не видел своими глазами, хотя и читал о подобном в книгах. Но, как говорят, одно дело слышать, а второе увидеть. А самое главное, что увиденное превзошло все возможные ожидания. Итак, буквально в нескольких десятках метров от Въездной башни Луцкого Замка высится величественное здание римо-католического костела Петра и Павла. Этот действительно выдающийся памятник архитектуры был воздвигнут в 1616—1640 гг. по проекту итальянского архитектора Джакомо Бриано, а затем несколько перестроен в 1729—1730 гг. по проекту Павла Гежицкого. С 1781 года в этом костеле располагалась епископская кафедра. К нему вплотную примыкает большое здание бывшей Иезуитской коллегии. [Пясецький В., Мандзюк Ф. Вулиці і майдани Луцька. Луцьк: Волинська обласна друкарня, 2005. С. 45, 47]. Не менее великолепно и его внутреннее убранство. Каково же было наше удивление, когда экскурсовод сказал, что самое необычное и даже жуткое впереди. И наша экскурсия была продолжена уже по подземной части костела Петра и Павла. Дело в том, что оказывается под костелом располагаются три подземные этажа, которые были сооружены иезуитами одновременно с постройкой наземного храма. На первом подземном этаже, если считать от поверхности земли, располагался нижний храм и трапезная. Дело в том, что протапливать огромные и высокие помещения наземной части храма в холодное время года было практически невозможно, и потому была необходимость в наличии нижнего храма, т. к. под землей температура всегда одинакова в любое время года и составляет +12^○С. На сегодняшний день в некоторых местах сохранились следы фресок этого нижнего храма. Также данный этаж, и благодаря ему весь храм, имели собственное водоснабжение вследствие наличия там колодца. Когда мы подошли к этому колодцу и посмотрели в его шахту, то поразились его большой глубине, но еще более удивило нас то, что шахта колодца, примерно, на своей трети не имела стен, вместо них на шахту колодца смотрели какие-то помещения с окнами, располагающимися на 2-м подземном этаже, т. е. сама вода находилась на самом нижнем, третьем этаже, затем с помощью ведра её поднимали на 3-й этаж, пронося через второй, который и не имел стен шахты колодца и вместо которой на поднимаемое ведро можно было смотреть со 2-го этажа через окна. Эти помещения 2-го этажа были ничем иным, как страшными камерами иезуитской тюрьмы. Расположение этих камер было тонко продумано отцами-иезуитами. В эти камеры, представляющие собой помещение 1 метр на 1,5 метра и примерно 1,5 метра в высоту помещали узников, которых скудно кормили, но не давали пить. Одновременно с этим через окно этой каменной клетки узники могли наблюдать, как ежедневно, по многу раз в день, с 3-его этажа опускается ведро, проходит мимо их окон пустым, после чего они слышали плеск набираемой в ведро воды на 1-м этаже и затем вновь уже наполненное водой ведро проплывало мимо них вверх. Это было страшное психологическое мучение: постоянно видеть воду, слышать ее плеск, но не иметь возможности сделать даже маленький глоток. Иезуиты хорошо знали законы психики человека: эта психологическая пытка ломала людей. Тех же, кто не был сломлен ею, ожидал третий, самый нижний этаж, где помимо колодца располагались камеры пыток: вопли истязуемых, благодаря большой глубине, не были слышны даже на 1-м подземном этаже, не говоря уже о наземном храме. Вдумаемся на минуту, что происходило в этих стенах? В наземном храме идет служба, поют псалмы, церковные отцы говорят о Божьей любви и милости, а в этот самый момент ведро воды проходит мимо полубезумных глаз страдальцев, лишенных ее, а ещё ниже — ломают кости и сдирают кожу. Или представим себе другую картину, обыденную, скажем, если это слово применимо здесь: как священник, допытав узника, омывается от его крови на 1-м этаже, а затем идет славить Бога и проповедовать в наземный храм. Эти страшные подвалы очень ярко демонстрируют суть этой блудницы, одетой в нарядные одежды, а внутри исполненной греха, нечестия и жестокости. Заметим, также, что об этих зловещих иезуитских подвалах не очень любят писать в путеводителях, но замолчать об их наличии не дадут ни они сами, сохранившиеся до наших дней, ни вопли тех тысяч жертв, кости которых до сих пор находят там, и мы видели их на экскурсии, которые своей мольбой дошли до Бога и однажды, в день страшного суда, воскресшие жертвы увидят тот справедливый приговор, который будет произнесен над их мучителями, иезуитами, прислужниками блудницы. Итак, эти одежды мы оденем в том случае, если отступим от Истины и примем небиблейские учения о бессмертии души, поклонении святым, исповеди перед священником, спасении за деньги, отвержении субботы, как Божьего дня, и др. Бог очень хочет, чтобы мы не надевали этих зловещих богохульных одежд, чтобы Он мог спасти нас. Но право выбора, вновь, как всегда, за нами.

Глава 11

Ключи к успеху.

«И было слово Господа Саваофа: так говорит Господь Саваоф: возревновал Я о Сионе ревностью великою, и с великим гневом возревновал Я о нем. Так говорит Господь: обращусь Я к Сиону и буду жить в Иерусалиме, и будет называться Иерусалим городом истины, и гора Господа Саваофа — горою святыни. Так говорит Господь Саваоф: опять старцы и старицы будут сидеть на улицах в Иерусалиме, каждый с посохом в руке, от множества дней. И улицы города сего наполнятся отроками и отроковицами, играющими на улицах его» (Зах. 8:1—5). Наверное каждому из нас, читатель, в своей жизни случалось переживать крушение надежд, планов, ожиданий. Особо это актуально для нашего времени. Ибо в пользу этого говорит небывалый рост самоубийств и впадения в депрессию, наблюдаемый в наши дни и обусловленный неудовлетворенностью людей своим положением и неудачными попытками изменить его. В пользу этого говорит и количество возросших криминальных преступлений, совершаемых преимущественно молодежью, которая, стремясь соответствовать современным критериям процветающих людей и не имея возможности приобрести их честным путем, идет на преступления. Об этом же свидетельствует и потеря веры людей в способность власть имущих построить счастливое общество, или, хотя бы, начать его успешное строительство. Люди устали от пустых лозунгов и обещаний политических деятелей. Надежда, что просто путем революций, смены политических фармаций удастся построить процветающее общество, показало свою полную несостоятельность. И XX-й и начало XXI века это наглядно продемонстрировали. Об этом свидетельствует и крушение веры в силу науки, столь распространенную в XIX веке, согласно которой именно развитие науки и прогресс решит все проблемы человеческого общества. Во что верят современные люди? Есть ли у них, у нас идея? Ведь без нее жизнь лишена смысла. Интересно, что в прошлые столетия у людей были идеи, пусть и несостоятельные или даже отрицательные: коммунизм, фашизм, научно-технический прогресс, различные националистические имперские или религиозные идеи. Но это были идеи. Сегодня же идей практически нет. Нет потому, что люди разуверились во всем и вся. Подавляющее большинство человечества живет одним днем, без надежды на будущее. Исследуя проблему крушения всех этих идей, а вместе с ними и надежд, можно отметить несколько интересных моментов. С одной стороны, это, порой, высокие идеалы, проповедуемые в этих идеях, а с другой — крайне неразборчивые методы их достижения, базирующиеся, с одной стороны, на насилии, а с другой — на эгоизме и амбициях. Всех их объединяет построение счастья на земле без Бога или достижение библейских идей человеческими методами. Причина крушения идей и надежд как человечества в целом, так и у людей в отдельности — это мы сами. «Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших? Желаете — и не имеете; убиваете и завидуете — и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете — и не имеете, потому что не просите. Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений» (Иак. 4:1—3). Вызволив иудеев из Вавилонского плена, Господь предложил им вновь следовать правилам счастливой жизни, базирующейся на вере, на Его Десятисловном Законе. Через пророка Захарию Бог дал им замечательную надежду, что если они последуют Его совету, то станут счастливейшим народом на земле. Вчитаемся в эти прекрасные обетования, которые Господь хотел сделать реальностью для Своего народа. «И было слово Господа Саваофа: так говорит Господь Саваоф: возревновал Я о Сионе ревностью великою, и с великим гневом возревновал Я о нем. Так говорит Господь: обращусь Я к Сиону и буду жить в Иерусалиме, и будет называться Иерусалим городом истины, и гора Господа Саваофа — горою святыни. Так говорит Господь Саваоф: опять старцы и старицы будут сидеть на улицах в Иерусалиме, каждый с посохом в руке, от множества дней. И улицы города сего наполнятся отроками и отроковицами, играющими на улицах его. Так говорит Господь Саваоф: если это в глазах оставшегося народа покажется дивным во дни сии, то неужели оно дивно и в Моих очах? говорит Господь Саваоф. Так говорит Господь Саваоф: вот, Я спасу народ Мой из страны востока и из страны захождения солнца; и приведу их, и будут они жить в Иерусалиме, и будут Моим народом, и Я буду их Богом, в истине и правде. Так говорит Господь Саваоф: укрепите руки ваши вы, слышащие ныне слова сии из уст пророков, бывших при основании дома Господа Саваофа, для создания храма. Ибо прежде дней тех не было возмездия для человека, ни возмездия за труд животных; ни уходящему, ни приходящему не было покоя от врага; и попускал Я всякого человека враждовать против другого. А ныне для остатка этого народа Я не такой, как в прежние дни, говорит Господь Саваоф. Ибо посев будет в мире; виноградная лоза даст плод свой, и земля даст произведения свои, и небеса будут давать росу свою, и все это Я отдам во владение оставшемуся народу сему. И будет: как вы, дом Иудин и дом Израилев, были проклятием у народов, так Я спасу вас, и вы будете благословением; не бойтесь; да укрепятся руки ваши! Ибо так говорит Господь Саваоф; как Я определил наказать вас, когда отцы ваши прогневали Меня, говорит Господь Саваоф, и не отменил, так опять Я определил в эти дни соделать доброе Иерусалиму и дому Иудину; не бойтесь! Вот дела, которые вы должны делать: говорите истину друг другу; по истине и миролюбно судите у ворот ваших. Никто из вас да не мыслит в сердце своем зла против ближнего своего, и ложной клятвы не любите, ибо все это Я ненавижу, говорит Господь. И было ко мне слово Господа Саваофа: так говорит Господь Саваоф: пост четвертого месяца и пост пятого, и пост седьмого, и пост десятого соделается для дома Иудина радостью и веселым торжеством; только любите истину и мир. Так говорит Господь Саваоф: еще будут приходить народы и жители многих городов; и пойдут жители одного города к жителям другого и скажут: пойдем молиться лицу Господа и взыщем Господа Саваофа; и каждый скажет: пойду и я. И будут приходить многие племена и сильные народы, чтобы взыскать Господа Саваофа в Иерусалиме и помолиться лицу Господа. Так говорит Господь Саваоф: будет в те дни, возьмутся десять человек из всех разноязычных народов, возьмутся за полу Иудея и будут говорить: мы пойдем с тобою, ибо мы слышали, что с вами Бог» (Захария 8 глава).

Выводы из обетований.

1). Бог спасет Свой народ (Зах. 8:7).

2). Бог будет жить с ними (Зах. 8:3).

3). Иерусалим станет духовным центром мира (Зах. 8:3).

4). Продолжительность жизни среди иудеев будет весьма велика (Зах. 8:4).

5). Среди народа будет царить радость (Зах. 8:5).

6). Народ будет собирать богатые урожаи (Зах. 8:12).

7). На поклонение Богу в Иерусалим будут стекаться окрестные народы (Зах. 8:20—22).

8). Имя иудеев будет в почете у окружающих народов (Зах. 8:23).

Что же еще нужно для счастья: покой, мир, достаток, высокая продолжительность жизни, радость, уважение, отсутствие бед и напастей. Поистине чудесная цель и надежда. Бог через Захарию вновь повторяет принципы, соблюдение и следование которым гарантировало бы иудеям исполнение этих обетований. «Вот дела, которые вы должны делать: говорите истину друг другу; по истине и миролюбно судите у ворот ваших. Никто из вас да не мыслит в сердце своем зла против ближнего своего, и ложной клятвы не любите, ибо все это Я ненавижу, говорит Господь. И было ко мне слово Господа Саваофа: так говорит Господь Саваоф: пост четвертого месяца и пост пятого, и пост седьмого, и пост десятого соделается для дома Иудина радостью и веселым торжеством; только любите истину и мир» (Зах. 8:16—19). Господь подчеркивает: «Так говорит Господь Саваоф: если это в глазах оставшегося народа покажется дивным во дни сии, то неужели оно дивно и в Моих очах? говорит Господь Саваоф» (Зах. 8:6). Все это будет реальностью, только следуй Моим советам, — говорит Господь. Прошлая история обращалась к сознанию иудеев, демонстрируя им, что это не пустые слова. Божьи чудеса как в прошлой истории (небесная манна, длинный день Иисуса Навина, переход через Чермное море), так и в настоящей (свержение в Персии власти ненавистных магов, указ Дария о восстановлении храма) свидетельствовали об этом. Но народ вновь избирает свой путь к достижению счастья. И если до вавилонского плена главной бедой была связь с окружающим языческим миром, то теперь народ впадает в другую крайность, в свое полное обособление от окружающих народов, замыкание в себе, в создание и следование религии обрядов, церемоний и ритуалов. «При таких условиях ничего не могло выйти. Поэзия, философия, наука — все было задушено. Все, кто не мог бежать из Иерусалима, отупели, сделались хитрыми, лицемерными, злыми. Материалистическая религия, которую отправляют механическим образом и при помощи которой можно сделаться святым без всякого труда, худшая из всех религий. Где теперь мечты великих пророков?». [Ренан Э. История Израильского народа. М.: И-во В. Шевчук, 2001. С. 590—591]. Эпоху, последовавшую вскоре за Захарией и Неемией, историки называют «глубоким сном Израиля». [Ренан. Указ. соч. С. 590]. «Внутренняя работа, происходившая в Иерусалиме, совершалась втайне; лучшие глаза в мире не могли бы ее заметить. Геродот и логографы не знали о ней ничего… Первосвященники, Элиашиб, Иоиада, Иоанатан, Иаддуа сменяли друг друга в глубоком мраке, и даже имена их неизвестны нам точно. Можно заранее сказать, что предназначение народа, погрузившегося так глубоко в самые узкие идеи, не имело никакой будущности». [Ренан. Указ. соч. С. 591, 592]. Вдумаемся в это. Народ, которому Господь предначертал нести весть об Истине окружающим его народам, стать для них духовным светом, погрузился в религию ритуалов, традиций и обрядов. Они погрузились в них так глубоко, что великие путешественники и мыслители того времени ничего толком не знали о религии Израиля, ее великих преимуществах. Вместо того, чтобы проповедовать о Живом Боге, иудеи соперничали друг с другом в точности соблюдения ритуалов, которые и стали их настоящей религией. Последняя не привлекала к себе людей, а отталкивала, ибо была лишена присутствия Живого Бога. Впервые за всю историю народа из Иудеи начинают массово эмигрировать сами иудеи. [Ренан. Указ. соч. С. 590]. Дети из глубоко, вроде бы, верующих иудейских семейств оставляют религию отцов и начинают увлекаться греческой философией и религией. Религия запретов, ритуалов, религия спасения делами рождает, как было уже верно подмечено Ренаном и другими крупными историками, ханжество, злобу, лицемерие. Люди начинают следить друг за другом, «перемывать кости», радоваться неудачам другого, начинают гордиться своей святостью. Безусловно, дети, видящие, с одной стороны, внешнее благочестие отцов, а с другой — их истинную жизнь, раскрывавшуюся в домашних условиях, хотят бежать от такой религии, уходя в мир или в язычество, или превращаются со временем в таких же, как и их отцы, лицемерных святош. Массовый уход и увлечение язычеством достигают ко II—III вв. до х. э. ужасающих масштабов, приведших к тому, что уже даже! Первосвященники открыто поддерживают языческие обряды. Так, например, «однажды, когда в Тире происходили обычные у греков олимпийские игры в присутствии царя, первосвященник Язон отправил туда посольство с большою суммою денег на принесение жертвы греческому полубогу Геркулесу». [Дубнов С. М. Краткая история евреев. СПб.: И-во «Общественная польза», 1912. Часть II. С. 13]. «Сближение с сирийскими греками, которых много жило в Палестине, произвело большие перемены в старой еврейской жизни. Многие евреи, особенно из высших классов, увлекались веселым образом жизни и вольными нравами греков, их театрами и публичными зрелищами, и ради этого часто отказывались от своих народных обычаев. В жизни древних эллинов, коренных обитателей Греции, были наряду с дурными сторонами и хорошие, как, например, любовь к гражданской свободе, наукам, изящным искусствам; но среди позднейших греков, населявших во время Селевкидов Сирию и Малую Азию, эти лучшие качества были весьма слабы, а выступали наружу худшие: грубые языческие верования, распущенность нравов, погоня за наслаждениями, страсть к роскоши. Такие наклонности были противны духу иудаизма. Моисеевы законы предписывали евреям вести скромную жизнь, соблюдать чистоту нравов, воздерживаться от роскоши, не гнаться за удовольствиями, служить невидимому Единому Богу, Творцу природы, а не идолам, изображающим различные силы природы. Эти евреи назывались эллинистами, т. е. любителями греческих порядков». [Дубнов. Указ. соч. Часть II. С. 12—13]. «Иудейская община резко подвергалась эллинизации. Ее внешним проявлением стало все более частое принятие иудеями греческих имен. По этому пути пошли даже жрецы, включая первосвященников! Например, Ония стал называться Менелаем, а его брат Иисус — Ясоном». [Циркин Ю. Б. История библейских стран. М.: АСТ, Астрель. Транзиткнига, 2003. С. 407, 408]. Но какова же была им альтернатива в иудействе того времени? «Против них действовала партия правоверных, под названием хасидеев (благочестивцы). Хасидеи были пламенными ревнителями еврейской веры и строгими исполнителями ее законов; они не позволяли себе никакого общения с язычниками и даже запрещали светское образование, которое называли „греческой мудростью“. Хасидеи, в свою очередь, впадали в крайность, отвергая в эллинизме лучшие его стороны и воздерживались от всякого общения с иноземцами». [Дубнов. Указ. соч. Часть II. С. 13]. Две крайности, ведущие пусть и разными путями, но к одному и тому же трагическому финалу. Но несмотря на это, Господь продолжал действовать. Он повлиял на египетского царя Птолемея и по его заказу осуществляется перевод Библии на греческий язык — знаменитая Септуагинта. То, что не делали иудеи, Бог совершал через языческого царя, даруя людям Святое Божье Слово на международном в те времена греческом языке. Вспомним, что и Спасителя, когда Он пришел в наш мир, вышли встречать не иудеи и священники, а восточные мудрецы! Чтобы остановить Израиль в своем духовном падении, Господь допускает на них страшные гонения сирийского царя II в. до х. э. Антиоха IV Эпифана, которые заканчиваются восстановлением независимого еврейского государства во главе с династией Хасмонеев. Но возрождение длится не долго, народ вновь вступает на путь фарисейской религии, отвергнув, наконец, Самого Спасителя, Которого так ожидал и о Котором столько возвещал пророк Захария, и испив чашу страшной трагедии во дни Иудейской войны (66—70 гг. х. э.), о которой в контексте пророчеств Захарии будет рассказано отдельно в данной книге. Трагедия народа. Трагедия отдельных людей. Все последующие столетия Божий народ так же будет постоянно сталкиваться с этими двумя крайностями — либерализм, уход в мир и фарисейство, сухая религия обрядов и ритуалов. И часто вместо того, чтобы увидеть истинную причину кризиса — потерю веры в Живого Бога, люди будут стремиться решать ее человеческими методами, пытаясь еще более искусственно ограждать себя от мира, строя монастыри, скиты, запрещая чтение светской литературы, общение с неверующими. Уход своих детей из церкви они будут пытаться остановить методом запретов, но это лишь усугубит его. История иудеев, наследников Захарии, учит нас опасности отхода от религии Живого Бога. Опасности отказа от проповеди Евангелия — главной миссии церкви. Опасности впадения в религию ритуалов и обычаев, религию спасения делами, религию самоправедности, которая и рождает сплетни, зависть, пересуды, гордыню, от которых люди так часто страдают. Иудеи забыли провозглашенные Богом через Захарию принципы построения счастья в своей жизни. «Вот дела, которые вы должны делать: говорите истину друг другу; по истине и миролюбно судите у ворот ваших. Никто из вас да не мыслит в сердце своем зла против ближнего своего, и ложной клятвы не любите, ибо все это Я ненавижу, говорит Господь» (Зах. 8:16—17). Это вечные принципы, которые вчера и сегодня предлагает Господь всем народам, но которые, к сожалению, отвергались долгие столетия. А не отвергаем ли их и мы в своей личной жизни? Ведь их положения распространяются не только на жизнь целых народов, но и отдельных людей. Эти принципы помогут нам всегда носить одежды успеха. И именно соблюдающие эти принципы смогут войти в Небесный Иерусалим, в Вечность, когда, наконец, найдут исполнение все те замечательные обетования, которые Господь предлагал когда-то израильтянам через пророка Захарию, и которые те отвергли, избрав для себя иную участь, страшные страницы истории которой мы перевернем в следующей главе.

Глава 12

Матери, поедающие детей.

«Ибо Я не буду более миловать жителей земли сей, говорит Господь; и вот, Я предам людей, каждого в руки ближнего его и в руки царя его, и они будут поражать землю, и Я не избавлю от рук их. И буду пасти овец, обреченных на заклание, овец поистине бедных. И возьму Себе два жезла, и назову один — благоволением, другой — узами, и ими буду пасти овец. И истреблю трех из пастырей в один месяц; и отвратится душа Моя от них, как и их душа отвращается от Меня. Тогда скажу: не буду пасти вас: умирающая — пусть умирает, и гибнущая — пусть гибнет, а остающиеся пусть едят плоть одна другой. И возьму жезл Мой — благоволения и переломлю его, чтобы уничтожить завет, который заключил Я со всеми народами» (Зах. 11:6—10). В этих нескольких стихах раскрыты причины и механизмы, приведшие к трагедии иудейский народ. Народ, прошедший через Холокост и концентрационные лагеря, рассеяние и дискриминацию по всему миру. Народ, переживший трагедии, какой не знал ни один из других народов земли. За много веков до этой трагедии пророк Захария предрек причину этого: отвержение, отвращение от Бога (Зах. 11:8), ставшее причиной разрыва Завета с Господом (Зах. 11:10). На протяжении долгих столетий иудейский народ был богоизбранным народом. На Синае Господь заключил с ним завет. «Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля» (Исх. 19:5). Иудеям были даны особые Божьи благословения и дарована Истина, которую они должны были нести окружающим их народам, рассказывая словом, а главное — своей жизнью о Живом Боге, Его любви, законе. Но вместо этого иудеи вскоре сами вступили на путь язычества, разврата и суеверий. Последовал Вавилонский плен, в ходе которого Господь призывал Свой народ пересмотреть свою жизнь, сделать выводы из уроков; но вернувшись из плена, иудеи вскоре вновь отошли от Живого Бога. Но если до плена они теряли связь с Ним, перенимая греховные обычаи окружающих их языческих племен, то теперь они обратились в другую крайность, сочтя себя весьма святыми. Они фактически объявили язычников псами, людьми второго сорта, недостойными спасения, они замкнулись сами в себе в своей человеческой праведности. Новым выразителем этого состояния иудеев стало фарисейство, и учение последнего, как ни странно, наиболее ярко характеризует костюм фарисея, его внешний вид. «Фарисей — это набожный иудей — иудей, строго исполняющий обряды… Строгое соблюдение Закона обязывало его вести жизнь, безусловно, обособленную от неверных… Благочестивого еврея узнавали по его обособленности и замкнутости. Деление на „чистых“ и „нечистых“ даже в среде самих иудеев приводило к крайне стеснительным мерам предосторожности. Набожный человек … был прежде всего „человек обособленный“… Стремясь к соблюдению Закона во всей его целости, фарисеи, в сущности, требовали большего, чем предписывал сам Закон. Они полагали, что заповеди Божьи должны быть понимаемы согласно преданиям древних — отсюда появление крупных добавлений к признанным уже обязанностям». [Ренан Э. История израильского народа. М.: И-во В. Шевчук, 2001. С. 676—677]. Основой спасения фарисеи ставили добрые дела, строжайшее соблюдение религиозных обрядов и отделение от нечестивого мира. На улице древних городов Палестины фарисеев было нетрудно узнать, ибо ходили они в длинных одеждах, покрытые капюшонами, их лица всегда смотрели вниз, чтобы случайно брошенный взгляд на женщину не привел бы к появлению похотливой мысли. Вследствие этого фарисеи часто наталкивались на прохожих или углы домов. Дабы подчеркнуть свою святость, фарисеи носили специальные особо большие хранилища или филактерии, представляющие собой коробочки, которые закреплялись кожаными полосками на лбу или на левой руке во время утренней или вечерней молитвы: в них помещались отрывки из Писания. Эти отрывки декламировались наизусть как часть молитвы. Они так же специально увеличивали воскрилия, т. е. кисти на одеждах. Эти кисти по краям одежды были частью костюма древнего правоверного иудея. Фарисеи же увеличивая их хотели этим самым показать свою особую правоверность, святость. Одежда фарисея — это одеяние самосвятости, самоспасения. И потому неудивительно, что когда пришел Христос, именно фарисеи стали Его главными врагами. Врагами стали те, кто лучше всего исследовал Библию, кто больше говорил о ней, кто лучше всех знал пророчества о Христе. Но во всех этих знаниях не было главного — Живого Бога, живой веры. Фарисеи не нуждались в спасающем Боге, ибо их спасали их дела, их человеческие одежды праведности. Недаром Христос называл их окрашенными гробами. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков; дополняйте же меру отцов ваших. Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну? Посему, вот, Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город; да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина, которого вы убили между храмом и жертвенником. Истинно говорю вам, что все сие придет на род сей. Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23:27—38). Христос плакал об Иерусалиме и этих людях. Он плакал и прощал тех, которые в звериной злобе мучили и распинали Его. Он плакал о них, ибо знал, к чему приведет их гордыня и самоправедность. «И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем и сказал: о, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (Лук. 19:41—44). Тогда же, обращаясь к ученикам, Он пророчески изрек: «Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него, потому что это дни отмщения, да исполнится все написанное. Горе же беременным и питающим сосцами в те дни; ибо великое будет бедствие на земле и гнев на народ сей: и падут от острия меча, и отведутся в плен во все народы; и Иерусалим будет попираем язычниками, доколе не окончатся времена язычников» (Лук. 21:20—24). Распиная Христа, фарисеи хотели этим сохранить свою власть и авторитет в народе. Осуществляя зверские гонения на учеников Спасителя, они надеялись достичь того же. «Вожди иудеев надеялись одержать над ними великую победу и решили, окрыленные мнимым триумфом, беспощадно гнать и истреблять их». [Миллер А. История христианской церкви. В 2 т. ФРГ, Biefild. GBV. 1994. T. 1. C. 44]. Но этим отвержением Мессии и гонением Его последователей большинство иудейского народа, ведомого фарисеями, приближало свою собственную трагедию. Именно этот фактор — отвержение Мессии, Христа, вопли народа при Его распятии: «Кровь Его на нас и на детях наших!» и сыграл ведущую роль в последующих роковых событиях трагической Иудейской войны... К 66 году х. э. ситуация в Иудее была накалена до предела. С одной стороны, и из-за позиции римской администрации, и, в частности, нового наместника Гессия Флора. «Флор бессовестно грабил жителей Иудеи, вымогая деньги как у богатых, так и у бедных, и совершая всяческие беззакония. Жившие в стране язычники, видя это, думали, что закон уже не охранят евреев и что их можно безнаказанно преследовать». [Дубнов С. М. Краткая история евреев. В 3 ч. СПб.: И-е «Общественная польза», 1912. Ч. 2. С. 61]. Дело дошло до того, что язычники стали самым грубым образом святотатствовать над религиозными чувствами иудеев, а Гессий Флор не только не наказал виновных, но и поддержал их, потребовав у иудеев выдать ему деньги из храмовой казны. В ответ на это и вспыхнуло в Иерусалиме восстание против бесчинств римлян, положив начало войне. [Циркин Ю. Б. История библейских стран. М.: АСТ, Астрель, Транзиткнига, 2003. С. 473]. Однако это был лишь повод, ибо эту ситуацию разрешить было можно. Глубинные же причины войны крылись внутри самой Иудеи, в экстремистском учении тех религиозных школ, которые захватили власть над умами народа. [История Древнего Рима. // Под ред. В. И. Кузищина. М.: Высшая школа, 1993. С. 210—211]. Историк Иосиф Флавий, бывший непосредственным свидетелем этих событий, раскрывает нам внутренний религиозный мир Иудеи того времени. Одной из настоящих религиозных террористических группировок, получивших в те дни огромную популярность среди простого люда и особенно в Иерусалиме, были зелоты и их ответвление — сипарии (дословно кинжальщики). [Кузищин. Указ. соч. С. 211]. «Они убивали людей среди белого дня и в самом городе, преимущественно в праздничные дни они смешивались с толпой и скрытыми под платьем кинжалами закалывали своих врагов; как только жертвы падали, убийцы наравне с другими начинали возмущаться происходившим и благодаря такому притворству оставались скрытыми. Первым, который таким образом был заколот, был первосвященник Ионатан. Вслед за ним многие другие погибали ежедневно; паника, воцарившаяся в городе, была еще ужаснее, чем сами несчастные случаи, ибо всякий, как в сражении, ожидал своей смерти с каждой минутой. Уже издали остерегались врага, не верили даже и друзьям, когда те приближались, и, однако, при всей этой подозрительности и осмотрительности, убийства по-прежнему продолжали совершаться. Так велика была ловкость и сила притворства тайных убийц. В одно время с ними появилась другая клика злодеев, которые, будучи хотя чище на руки, отличались зато более гнусными замыслами, чем сипарии, и не менее последних способствовали несчастью города. Это были обманщики и прельстители, которые под видом божественного вдохновения стремились к перевороту и мятежам, туманили народ безумными представлениями, манили его за собой в пустыни, чтобы там показать ему чудесные знамения его освобождения. Феликс усмотрел в этом семя восстания и выслал против них тяжеловооруженных всадников и пехоту, которые убивали их массами. Еще более злым бичом для иудеев был лжепророк из Египта. В Иудею прибыл какой-то обманщик, который выдал себя за пророка, и действительно прослыл за небесного посланника. Он собрал вокруг себя около 30 000 заблужденных, выступил с ними из пустыни на так называемую Елеонскую гору, откуда он намеревался насильно вторгнуться в Иерусалим, овладеть римским гарнизоном и властвовать над народом с помощью телохранителей, окружавших его. Феликс, однако, предупредил осуществление этого плана, выступив навстречу ему во главе римских тяжеловооруженных всадников; весь народ также принял участие в обороне. Дело дошло до сражения; египтянин бежал только с немногими своими приближенными, большая же часть его приверженцев пала или была взята в плен; остатки их рассеялись, и каждый старался укрыться на своей родине. Едва потушена была эта вспышка, как появилась другая, точно в больном организме воспаление переходит с одной части на другую. Обманщики и разбойники соединились на общее дело. Многих они склонили к отпадению, воодушевляя их на войну за освобождение, другим же, подчинявшимся римскому владычеству, они грозили смертью, заявляя открыто, что те, которые добровольно предпочитают рабство, должны быть принуждены к свободе. Разделившись на группы, они рассеялись по всей стране, грабили дома облеченных властью лиц, а их самих убивали и сжигали целые деревни. Вся Иудея была полна их насилий, и с каждым днем эта война разгоралась все сильнее». [Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 2. Глава 13, 3—6. С. 229—230]. Как же могло получиться, что талантливый и трудолюбивый иудейский народ стал так деятельно поддерживать этих убийц и вливаться в их ряды. Как могло получиться, что прекрасно зная Библию, народ пошел за этими страшными лжепророками, поверив их лжечудесам и суевериям. Ответ все в том же. Отвержение Бога, отвержение истины, отвержение и распятие Христа. Проповедь же лжепророков, ловко манипулирующих библейскими пророчествами, говоривших о их особом положении среди других народов, которые обязаны служить иудеям, льстила слуху евреев, одетых в одежды фарисейской самоправедности, которая, как мы видели выше, и провозглашала эти самые принципы. Между тем война возгоралась. Вначале иудеи одерживают блестящие победы над римским гарнизоном, что вынуждает наместника Иудеи обратиться за помощью к Цестию, наместнику Сирии. Последний с большим войском подходит к Иерусалиму. «Страшная паника охватила теперь мятежников. Уже многие бежали из города, ожидая его покорения с минуты на минуту. Если бы он [Цестий] хоть еще немного продолжил осаду, он тотчас имел бы город в своей власти. Но… невзирая на отчаяние осажденных и настроение народа, Цестий вдруг велел солдатам отступить назад, отказаться от всякой надежды на успех, хотя он никакой неудачи не потерпел, и самым неожиданным образом покинул город». [Флавий. Указ. соч. Книга 2. Глава 19, 6—7. С. 279]. Объяснить эти действия опытного полководца Цестия не мог и не может ни один историк. И по-человечески их действительно объяснить нельзя. Но есть Бог, управляющий людьми. Ибо именно этот необъяснимый никакой логикой отход Цестия позволил спастись христианам, находящимся в числе других жителей Иерусалима в осаде. Когда римские войска Цестия стояли у Иерусалима и затем внезапно отошли, «христиане вспомнили предупреждения Господни и единодушно покинули Иерусалим прежде, чем началась осада. Они направились в Пеллу, деревню на той стороне Иордана, и оставались там до тех пор, пока не получили разрешение от [императора] Адриана возвратиться к руинам родного города. Это произошло в конце первого столетия х. э.». [Миллер. Указ. соч. Т. 1. С. 174; Робертсон Д. История христианской церкви. В 2 т. СПб.: Издание И. Л. Тузова, 1890. Т. 1. С. 4]. Так Господь чудесным образом спас тех, которые были верны Ему, Его учению, которые мыслили себя не хозяевами мира, а его служителями. Между тем отход и последующий разгром армии Цестия привел к тому, что Рим командирует в Иудею одного из своих опытнейших полководцев Веспасиана, который в считанное время отвоевывает у восставших всю Иудею, взяв в плотное кольцо осады Иерусалим. [Циркин. Указ. соч. С. 474]. И вот столица Иудеи лежит в кольце осады. Что же делает народ: постится и молится, как во времена Езекии, Исайи, Хасмонеев? Нет, внутри Иерусалима идет самая настоящая бойня, борьба за власть враждующих между собой религиозных группировок, которые поделили между собой и город. Это были три зелотские группы. Первую — умеренных зелотов — возглавлял Элеазар бен-Симон, вторую, крайнюю, Иоанн Гисхальский и третью, самую экстремистскую, Симон Бар-Гиора. [Дубнов. Указ. соч. Ч. 2. С. 67]. Необходимо отметить, что все они были настоящими разбойниками и убийцами, которые перед тем зверски умертвили тех иудеев, которые стояли за мирные переговоры с римлянами и были против зверств и насилий. В числе зарезанных ими был и первосвященник Ханан! [Там же. С. 67]. «Вместо того, чтобы соединиться для борьбы с общим врагом, эти партии враждовали, боролись друг с другом. Во время этих столкновений были уничтожены скопленные иерусалимскими богачами огромные хлебные запасы, которых хватило бы на прокормление жителей в течение долгого времени». [Дубнов. Указ. соч. Ч. 2. С. 67]. Бесчинства войск зелотов доходили до крайних пределов. «Разбойничья жадность солдат сделалась ненасытной: дома богатых обыскивались; убийства мужчин и оскорбления женщин служили им утехой. Обагренные еще кровью, они пожирали награбленное и из одного пресыщения бесстыдно предавались женским страстям, завивая себе волосы, одевая женское платье, натирая себя пахучим маслом и для красоты расписывая себе глаза. Но не только в наряде и уборе подражали они женщинам, но и в своих страстях и в избытке сладострастия измышляли противоестественные похоти. Они бесчинствовали в городе, как в непотребном доме, оскверняя его самыми гнусными делами». [Флавий. Указ. соч. Книга 4. Глава 9, 10. С. 449—450]. В перерывах между убийствами войска зелотских партий воевали в городе друг с другом. Часто резня между этими поборниками веры шла прямо в храме! Так простые люди, придя в храм на поклонение Господу, «падали жертвами царившей здесь междоусобицы, ибо стрелы силой машин долетали до жертвенника и храма, и попадали в священников и жертвоприносителей. Многие, поспевшие из дальних стран ко всемирно известному и священному для всех людей месту, падали перед своими жертвами и своей кровью смачивали алтарь, высоко чтившийся всеми эллинами и варварами. Тела туземцев и чужих, священников и левитов, лежали, смешавшись между собой, и кровь от этих различных трупов образовывала в пределах святилища настоящее озеро. Испытал ли ты, несчастнейший из городов, нечто подобное от римлян, которые вступали в тебя для того, чтобы тебя очистить от гнусных поступков твоих собственных детей? Ибо Божьим городом ты уже перестал быть и не мог больше быть после того, как ты сделался могилой твоих собственных сограждан и когда ты храм превратил в кладбище для жертв, павших в междоусобной борьбе». [Флавий. Указ. соч. Книга 5. Глава 1, 3. С. 467—468]. «Таким образом, внутренние враги города были разъединены на три враждебных лагеря: Элеазар и его приверженцы, под охраной которых находились посвященные храму первые плоды, неистовствовали против Иоанна, а шайка последнего грабила жителей и стояла против Симона. Но и Симона для поддержки против другого лагеря мятежников город должен был снабжать провиантом. Иоанн, подвергаясь нападениям с двух сторон, выстраивал своих людей двумя противоположными фронтами и в то время, когда с галерей обстреливал противников, вторгавшихся из города, он посредством машины защищался против копьеметателей, сражавшихся из храма. Как только нападавшие сверху давали ему вздохнуть свободно (что случалось часто, когда те напивались или были утомлены), он во главе многочисленного войска предпринимал смелые вылазки против Симона и по мере того, как отбивал его назад в глубь города, сжигал на всем пространстве здания, наполненные зерном и разного рода другими припасами. Когда отступал Иоанн, то же самое делал Симон, точно они нарочно, в угоду римлянам, хотели уничтожить все, что город приготовил для осады, и умертвить жизненный нерв своего собственного могущества. Последствием было то, что все вокруг храма было сожжено, что в самом городе образовалось пустынное место, вполне пригодное для поля битвы между воюющими партиями, и что весь хлеб, которого хватило бы для осажденных на многие годы, за небольшим исключением был истреблен огнем. Таким образом, город пал от голода, который отнюдь не мог бы наступить, если бы его не подготовили сами же мятежники. В то время, когда город со всех сторон громили его внутренние враги и ютившийся в нем всякий сброд, все население его, как одно огромное тело, терзалось от сознания своей беспомощности. Старики и женщины, приведенные в отчаяние бедствиями города, молились за римлян и нетерпеливо ожидали войны извне, чтобы избавиться от потрясений внутри. Граждане, объятые паническим страхом и совершенно растерявшись, не имели ни времени, ни возможности подумать о возврате; не было также надежды ни на мир, ни на особенно желанное бегство. Ибо все было занято стражами, и как ни враждовали между собой главари разбойников во всем остальном, но мирно расположенных людей или заподозренных в желании бежать к римлянам они убивали как общих врагов; их солидарность только и проявлялась в умерщвлении тех, которые заслуживали быть пощаженными. День и ночь беспрерывно слышались громкие крики сражавшихся, но еще печальнее было тихое стенание плачущих. Хотя несчастья одно за другим приносили все новые и новые поводы к плачу, но страх замыкал рот и сдерживал громкие вопли, боязнь удерживала чувства от проявления, и они терзались подавленными стенаниями. Не было больше уважения и сочувствия к родственникам; исчезла забота о погребении убитых — до того каждый был удручен своим собственным отчаянием. За исключением тех, которые участвовали в мятеже, все сделались бесчувственными ко всему». [Флавий. Там же. С. 478—469]. В этой связи удивительным и в то же время весьма поучительным будет сравнение язычника Веспасиана с верующими Иоанном, Симоном и Элеазаром, предводителями зелотов. К примеру, вот что собой представлял Иоанн. «Вначале он был беден, и это отсутствие средств еще долгое время лежало камнем преткновения на пути его злодейства; но зато он всегда был готов солгать и в совершенстве владел искусством делать свою ложь правдоподобной; обман он считал добродетелью и пользовался им против лучших своих друзей. Он притворялся человеколюбивым, но в действительности был до крайности кровожаден из корыстолюбия; всегда он носился с высокими планами, но строил их всегда на своих гнусных плутовских проделках. Начав свою карьеру с обыкновенного разбойника, занимающегося своим ремеслом на собственный риск, он вскоре нашел себе товарищей, не уступавших ему в смелости, сначала немногих, а с течением времени все больше и больше. Он не принимал ни одного, которого можно было бы легко побороть, а выбирал себе исключительно людей, отличавшихся крепким телосложением, решимостью и военной опытностью. Так довел он свою шайку до четырехсот человек, состоявших большей частью из беглецов из области Тира и тамошних деревень. С ними он, грабя везде, шнырял по всей Галилее, возбуждая многих, находившихся в томительном ожидании предстоящей войны. Он мечтал уже о том, чтобы сделаться полководцем и носился с еще более широкими планами, только недостаток денег мешал их осуществлению». [Флавий. Указ. соч. Т. 1. Книга 2. Глава 21, 1—2. С. 287—288]. Симон отличался лишь еще большей тупой жестокостью, а Элеазар — елейным коварством. Что собой представляли войска и сторонники зелотов, занимающиеся убийствами и содомией, мы видели выше. А вот что собой представлял римлянин Веспасиан, которому они по идее должны были бы нести свет Истины. «Высшие сословия поредели от бесконечных казней и пришли в упадок от давнего пренебрежения. Чтобы их очистить и пополнить, он произвел смотр сенату и всадничеству, удалив негодных и включив в списки самых достойных из италиков и провинциалов. Судебные дела повсюду безмерно умножились: затянулись старые из-за прекращения заседаний, прибавились новые из-за неспокойного времени. Он выбрал по жребию лиц, чтобы возвращать пострадавшим имущество, отнятое во время войны, и чтобы решать вне очереди дела, подведомственные центумвирам: с этими делами нужно было справиться поскорее, так как набралось их столько, что тяжущиеся могли не дожить до их конца. Безнравственность и роскошь усиливались, никем не обуздываемые. Он предложил сенату указ, чтобы женщина, состоящая в связи с чужим рабом, сама считалась рабыней, и чтобы ростовщикам запрещено было требовать долг с сыновей, еще не вышедших из-под отцовской власти, даже после смерти отцов. Во всем остальном был он доступен и снисходителен с первых дней правления и до самой смерти. Свое былое низкое состояние он никогда не скрывал и часто даже выставлял напоказ. Когда кто-то попытался возвести начало рода Флавиев к основателям Реате и к тому спутнику Геркулеса, чью гробницу показывают на Соляной дороге, он первый это высмеял. К наружному блеску он нисколько не стремился, и даже в день триумфа, измученный медленным и утомительным шествием, не удержался, чтобы не сказать: „Поделом мне, старику: как дурак, захотел триумфа, словно предки мои его заслужили или сам я мог о нем мечтать!“ Трибунскую власть и имя отца отечества он принял лишь много спустя; а обыскивать приветствующих его по утрам он перестал еще во время междоусобной войны. Обиды и вражды он нисколько не помнил и не мстил за них. Для дочери Вителлия, своего соперника, он нашел отличного мужа, дал ей приданое и устроил дом. Когда при Нероне ему было отказано от двора, и он в страхе спрашивал, что ему делать и куда идти, один из заведующих приемами, выпроваживая его, ответил: „На все четыре стороны!“ А когда потом этот человек стал просить у него прощения, он удовольствовался тем, что почти в точности повторил ему его же слова. Никогда подозрение или страх не толкали его на расправу: когда друзья советовали ему остерегаться Меттия Помпузиана, у которого, по слухам, был императорский гороскоп, он вместо этого сделал его консулом, чтобы тот в свое время вспомнил об этой милости. Ни разу не оказалось, что казнен невинный — разве что в его отсутствие, без его ведома или даже против его воли. Гельвидий Приск при возвращении его из Сирии один приветствовал его Веспасианом, как частного человека, а потом во всех своих преторских эдиктах ни разу его не упомянул, но Веспасиан рассердился на него не раньше, чем тот разбранил его нещадно, как плебея. Но и тут, даже сослав его, даже распорядившись его убить, он всеми силами старался спасти его: он послал отозвать убийц и спас бы его, если бы не ложное донесение, будто он уже мертв. Во всяком случае, никакая смерть его не радовала, и даже над заслуженною казнью случалось ему сетовать и плакать». [Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М.: Наука, 1966. Книга 8. С. 200, 201]. Так кто у кого мог учиться нравственности? Кто был ближе к Богу? В этом очень важный вывод и для тех, кто сегодня считает себя верующими людьми. Ибо верующий должен быть не по имени, а по плодам своей жизни. Какие же эти плоды у нас? Не стоит ли нам периодами учиться у веспасианов христианству? Итак, вскоре после указанных событий, Веспасиан провозглашает себя императором и отправляется в Рим, где занимает трон, оставив руководить осадой своего талантливого сына Тита. «От природы он отличался редкостной добротой. Со времен Тиберия все цезари признавали пожалования, сделанные их предшественниками, не иначе, как особыми соизволениями, — он первый подтвердил их сразу, единым эдиктом, не заставляя себя просить. Непременным правилом его было никакого просителя не отпускать, не обнадежив; и когда домашние упрекали его, что он обещает больше, чем сможет выполнить, он ответил: „Никто не должен уходить печальным после разговора с императором“. А когда однажды за обедом он вспомнил, что за целый день никому не сделал хорошего, то произнес свои знаменитые слова, памятные и достохвальные: „Друзья мои, я потерял день!“ К простому народу он всегда был особенно внимателен». [Гай Светоний Транквилл. Указ. соч. С. 207]. Между тем, в городе все продолжалась вакханалия убийств и насилий, подхлестнутая к тому же сейчас начавшимся голодом. «Когда жизненные продукты перестали появляться на рынках, мятежники вторгались в частные дома и обыскивали их. Если находили что-нибудь, они били хозяев за то, что те не выдавали добровольно; если ничего не находили, они также их истязали, предполагая, что припасы тщательно ими сокрыты. Присутствие или отсутствие у кого-либо съестных припасов они определяли по наружному виду несчастных: у кого вид был еще здоровый, тот, значит, имел запас пищи; истощенных, напротив, они не беспокоили, так как не было причины убивать тех, чья жизнь подкашивалась уже голодом. Богатые отдавали тайком все свое имущество за одну только меру пшеницы, менее состоятельные — за меру ячменя, затем они запирались в самых затаенных уголках своих домов и в своем нестерпимом голоде пожирали зерно немолотым или, по мере того как обстоятельства и страх позволяли, еле спеченным. Стол нигде не накрывался — пищу выхватывали из огня еще сырой и в таком виде проглатывали ее. Жалкое было питание, и сердце сжималось при виде того, как более сильные забирали лучшую часть, тогда как слабые изнемогали в отчаянии. Голод господствовал над всеми чувствами, но ничто не подавлялось им так сильно, как чувство стыда; все, что при обыкновенных условиях считалось достойным уважения, оставлялось без внимания под влиянием голода. Жены вырывали пищу у своих мужей, дети у своих родителей и, что было немилосерднее всего, матери у своих бессловесных детей; любимые детища у них на руках умирали от голода, а они, не робея, отнимали у них последнюю каплю молока, которая могла бы еще продлить им жизнь. Но и с такими средствами питания они не могли укрыться — мятежники подстерегали их повсюду, чтобы и это похитить у них. Запертый дом служил им признаком того, что обитатели его кое-что поедают; внезапно они выламывали двери, вторгались вовнутрь и вырывали у них кусок почти из глотки. Стариков, цепко державшихся за свою пищу, они били беспощадно, женщин, скрывавших то, что имели в руках, волочили за волосы, не было сожаления ни к почтенной седине, ни к нежному возрасту; они вырывали последние куски и у детей, которых швыряли на землю, если те не выпускали их из рук. С теми, которые для предупреждения разбойников наскоро проглатывали то, что в противном случае было бы у них похищено, они поступали еще суровее, точно у них отнималось неотъемлемо им принадлежащее. Пытки ужасного рода они изобретали для того, чтобы выведать места хранения припасов: они затыкали несчастным срамные отверстия горошинами и кололи им заостренными палками в седалище. Иные подвергались неимоверным мучениям только ради того, чтобы они выдали кусок хлеба или указали на спрятанную горсточку муки. Пытавших можно было бы назвать менее жестокими, если бы их поступки были вызваны нуждой, но они не терпели голода, а стремились на ком-либо вымещать свою свирепую злобу и хотели при этом заготовить себе припасы на будущее. Бывали смельчаки, которые ночью прокрадывались чуть ли не до римского лагеря и там собирали дикие овощи и травы, но возвратившись с добычей, довольные тем, что спаслись от рук неприятеля, они подвергались нападению своих же людей, которые все у них отнимали и не оставляли ничего, если даже те молили и именем Бога заклинали уделить им хоть часть того, что было добыто ими с опасностью для жизни: ограбленный должен был довольствоваться тем, что ему по крайней мере пощадили жизнь. Такие насилия, впрочем, терпело простонародье от прислужников тиранов, но люди именитые и богатые были приведены к самим тиранам. Там одни были умерщвлены по ложному обвинению в заговоре, другие — под предлогом, что они хотят предать город римлянам, чаще же всего выступали подставные свидетели, обвинявшие их в том, что они имели в виду перебежать к римлянам. Ограбленные Симоном были препровождаемы к Иоанну, а разоренные последним передавались в руки первого. Так поочередно они пили кровь своих сограждан и делили между собой трупы несчастных. Воюя между собой за верховную власть, они были единодушны в злодействах. Кто препятствовал другому принимать участие в насилиях над согражданами, считался самолюбивым негодяем, а тот, который был устранен от участия, жалел о том, что лишился случая совершить жестокость, как о потере доброго дела. Описать в отдельности их изуверства нет возможности. Коротко говоря, ни один город не переносил чего-либо подобного, и ни одно поколение с тех пор, как существует мир, не сотворило больше зла. В конце концов, они издевались еще над еврейским народом для того, чтобы казаться менее безбожными в отношении чужестранцев. Но этим они ясно показали, что сами были рабы, скопище бродяг и незаконнорожденное отребье своего народа. Они-то и разрушили город, они принудили римлян, против своей собственной воли, дать свое имя печальной победе и сами же почти своими руками втащили в храм замедливший огонь. Без скорби и слез смотрели они из Верхнего города на пожарище, тогда как оно у римлян вызвало чувство сострадания». [Флавий. Указ. соч. Т. 1. Книга 5. Глава 10, 2—5. С. 528—531]. «Голод между тем, становясь с каждым днем все более сильным, похищал у народа целые дома и семейства. Крыши были покрыты изможденными женщинами и детьми, а улицы — мертвыми стариками. Мальчики и юноши, болезненно раздутые, блуждали, как призраки, на площадях города и падали на землю там, где их застигала голодная смерть. Хоронить близких мертвецов ослабленные не имели больше сил, а более крепкие робели перед множеством трупов и неизвестностью, висевшей над их собственной будущностью. Многие умирали на трупах в ту минуту, когда они хотели их хоронить, многие еще сами доплетались до могил прежде, чем их настигала неумолимая смерть. Никто не плакал, никто не стенал над этим бедствием: голод умертвил всякую чувствительность. С высохшими глазами и широко раскрытыми ртами смотрели медленно угасавшие на тех, которые до них обретали покой. Глубокая тишина, как страшная могильная ночь, надвинулась на город. Но ужаснее всего этого были все-таки разбойники. Точно могильщики они вламывались в дома, грабили мертвецов, срывали с них покрывала и со смехом удалялись или же пробовали на трупах острые наконечники своих кинжалов; нередко они, для испытания своего оружия, пронзали таких, которые боролись еще со смертью; другим же, которые, напротив, умоляли, чтобы их убивали, они со спесивой насмешливостью предоставляли умирать голодной смертью. Умиравшие при своем последнем издыхании устремляли свои остывшие глаза к храму, где они оставляли мятежников в живых. Последние одно время погребали умерших на средства общественной казны, так как запах трупов был для них невыносим, но после, когда число мертвецов все увеличивалось, их прямо швыряли со стен в пропасть. Однажды, когда Тит на одном из своих обходов увидел эти пропасти, наполненные мертвецами, и массу гноя, вытекавшего из разложившихся трупов, он со вздохом поднял свои руки и призвал Бога в свидетели, что не он виновен во всем этом. Таково было положение города». [Флавий. Там же. С. 542—543]. В эти дни Симон приказывает казнить первосвященника Матфия, перед тем умертвив на его глазах его собственных сыновей, обвинив его, якобы, в связях с римлянами. Городом в те дни овладела, поистине, злая сила, сделавшая безумными его обитателей, убивающих и мучающих друг друга. Боговдохновенные слова Захарии сбывались буквально: «Ибо Я не буду более миловать жителей земли сей, говорит Господь; и вот, Я предам людей, каждого в руки ближнего его и в руки царя его, и они будут поражать землю, и Я не избавлю от рук их» (Зах. 11:6). Совсем недавно их смысл было трудно понять. Как мог народ быть предан для истребления в руки друг друга, а главное своих царей. Но именно это взаимоистребление и наблюдалось в Иерусалиме в те дни. Иудеи убивали иудеев, вожди убивали свой собственный народ. Между тем вакханалия продолжалась. «Иоанн, когда у народа уже нечего было брать, обратился к святотатственному грабежу: массу принадлежавших храму священных даров, богослужебной утвари, кувшинов, чаш и столов он приказал расплавить: даже посланные Августом и его супругой в дар кружки для вина не были пощажены. В то время, когда римские императоры во все времена окружали храм почетом и умножали его сокровища, иудей сам расхитил дары иноземцев. Своим окружающим он говорил: „Предметы, посвященные Богу, можно без всякого стеснения употребить на служение Богу, а те, которые борются за храм, имеют право черпать из него средства к существованию“. На этом основании он позволил себе также взять из внутреннего храма священного масла и священного вина, которое священники хранили для окропления сжигаемых жертв, разделил их между народом, а последние без страха израсходовали того и другого больше хина. Я не могу умолчать о том, что мне внушается скорбью. Мне кажется, если бы римляне медлили с уничтожением этих безбожников, то тогда сама земля разверзлась бы и поглотила бы город, или его посетил бы потоп, или, наконец, молнии стерли бы его, как Содом, ибо он скрывал в себе несравненно худшее из всех поколений, которые постигли эти кары. Безумие их ввергло и гибель весь народ. Но зачем мне перечислять в отдельности все бедствия народа? Достаточно вспомнить показания Манная, сына Лазаря, бежавшего в те дни к Титу и утверждавшего, что через единственные ворота, находившиеся под его охраной, со дня разбития лагеря перед городом, т. е. от 14-го ксантика до 1-го панема, вынесено было сто пятнадцать тысяч восемьсот восемьдесят мертвых. Поистине ужасающее число! А между тем Маннай не был начальником стражи, а был поставлен у ворот для ведения счета только тем мертвецам, за погребение которых уплачивалось из городской кассы, но было еще много умерших, которых хоронили родные и близкие. Погребение состояло в том, что трупы выносили за город, а там их бросали на произвол судьбы. Многие перебежчики из высшего сословия, прибывавшие за Маннаем, определяли число мертвых из неимущего класса, выброшенных за ворота, в 600 000, число остальных никак нельзя было определить. Когда, рассказывали они дальше, не было возможности вследствие недостатка сил выносить умерших бедняков, последних сваливали в большие дома и здесь их запирали. Мера пшеницы доходила в цене до таланта, а когда затем, вследствие обнесения города стеной, нельзя было доставать и зелени, голод увеличивался до того, что люди рылись в клоаках, шарили в старом навозе, чтобы отыскивать жалкие крупицы корма. То, чего раньше нельзя было видеть без отвращения, сделалось теперь предметом питания. Римляне, слыша только рассказы об этом, проникались сожалением, мятежники же, которые видели все это своими глазами, оставались вполне равнодушными к этому, пока не пришел и их черед испытать нужду. Злой рок их ослепил, и они не видели, что предстояло городу и им самим». [Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 5. Глава 13, 6—7. С. 550—552]. «Вместе с первосвященниками перешли к римлянам еще многие другие знатные лица. Тит не только принял их дружелюбно, но, зная, что им не совсем удобно будет жить среди народа с чужими нравами, отпустил их на время в Гофну с обещанием после окончания войны возвратить каждому его имущество. С радостью и в полной безопасности они отправились в указанный им городок. Мятежники же, не замечая их больше в лагере, с понятной целью удержать остальных от перехода к римлянам, опять распространили слух, что перебежчики умерщвлены последними. Некоторое время эта хитрость пользовалась тем же успехом, как и прежде, и действительно удерживала людей от перехода к врагам. Но впоследствии, когда Тит вернул иудеев из Гофны и приказал им в сопровождении Иосифа обойти всю стену кругом, масса людей опять бежала к римлянам. Собравшись в кружок в присутствии римлян, они с плачем и рыданиями умоляли мятежников прежде всего открыть весь город римлянам и еще раз спасти отечество или же по крайней мере удалиться совершенно из святилища и сохранить для них храм, ибо всей своей смелостью они не будут в состоянии воспрепятствовать, чтобы римляне, доведенные до крайности, не предали святилища огню. Но это только усилило упорство мятежников: они ответили перебежчикам массой ругательств и поместили на священных стенах метательные машины, катапульты и баллисты, так что храм принял вид крепости, между тем как окружавшие его святые места по многочисленности трупов походили на кладбище. В святилище и в Святая Святых они сновали с оружием взад и вперед, с руками, дымившимися еще от крови братоубийства, и так далеко заходили в своем святотатстве, что то негодование, которое было бы естественно для иудеев, если бы римляне столь оскорбительным образом действовали против них, испытывали, наоборот, римляне против иудеев, так жестоко грешивших против собственных святынь. Ни один даже простой солдат не мог взирать на храм без страха, чувства благоговения и без желания, чтобы разбойники остановились прежде, чем несчастье сделается неисправимым». [Флавий. Там же. С. 568—569]. Узнав о творившихся в Иерусалиме бедах и небывалых святотатствах, язычник Тит обращается со следующим воззванием к иудеям. «В пылу негодования Тит еще раз обратился с упреками к Иоанну и его приверженцам: „Не вы ли, безбожники, устроили эту ограду вокруг святилища? Не вы ли на ней воздвигли те столбы, на которых на эллинском и нашем языках вырезан запрет, что никто не должен переступить через нее? Не предоставляли ли мы вам права карать смертью нарушителя этого запрещения, если бы даже он был римлянином? И что же, теперь вы, нечестивцы, в тех же местах топчете ногами тела убитых, пятнаете храм кровью иноплеменников и своих! Я призываю в свидетели богов моего отечества и того, который некогда — но не теперь — милостиво взирал на это место, ссылаюсь также на мое войско, на иудеев в моем лагере и на вас самих, что я вас не принуждал осквернять эти места; и если вы изберете себе другое место сражения, то никто из римлян не ступит ногой в святилище и не прикоснется к нему. Храм я сохраню для вас даже против вашей воли“». [Флавий. Там же. С. 569]. На это великодушное послание Тита народ отвечает отказом. Он продолжает верить в свою богоизбранность и исключительность. Он продолжает верить в сошествие к ним Мессии. Они даже не задумывались над вопросом, как Бог может явиться к тем, которые убивают, насилуют, святотатствуют, поправ не только Божьи, но и элементарные человеческие ценности. Но народ и его вожди ослеплены. По локти в крови друг друга они ждут к себе Мессию. «В городе между тем голод похищал неисчислимые жертвы и причинял невыразимые бедствия. В отдельных домах, где только появлялась тень пищи, завязывалась смертельная борьба: лучшие друзья вступали между собой в драку и отнимали друг у друга те жалкие средства, которые могли еще продлить их существование; даже умиравшим не верили, что они уже ничего не имеют: разбойники обыскивали таких, которые лежали при последнем издыхании, чтобы убедиться, не притворяется ли кто-нибудь из них умирающим, а все-таки скрывает за пазухой что-нибудь съедобное. С широко разинутыми ртами, как бешеные собаки, они блуждали повсюду, вламывались, как опьяненные, в первые встречные двери — из отчаяния врывались в дом даже по два, по три раза в один час. Нужда заставляла людей все хватать зубами, даже предметы, негодные для самой нечистоплотной и неразумной твари, они собирали и не гнушались поедать их. Они прибегали, наконец, к поясам и башмакам, жевали кожу, которую срывали со своих щитов. Иные питались остатками старого сена, а некоторые собирали жилки от мяса и самое незначительное количество их продавали по четыре аттика. Но зачем мне описывать жадность, с какой голод набрасывался на безжизненные предметы? Я намерен сообщить такой факт, подобного которому не было никогда ни у эллинов, ни у варваров. Едва ли даже поверят моему страшному рассказу. Не имей я бесчисленных свидетелей и между моими современниками, я с большей охотой умолчал бы об этом печальном факте, чтобы не прослыть перед потомством рассказчиком небылиц. С другой стороны, я оказал бы моей родине дурную услугу, если бы не передавал хоть словами того, что они в действительности испытали. Женщина из-за Иордана, по имени Мария, дочь Элеазара из деревни Бет-Эзоб (что означает дом иссопа), славившаяся своим происхождением и богатством, бежала оттуда в числе прочих в Иерусалим, где она вместе с другими переносила осаду. Богатство, которое она, бежав из Переи, привезла с собой в Иерусалим, давно уже было разграблено тиранами; сохранившиеся еще у нее драгоценности, а также съестные припасы, какие только можно было отыскать, расхищали солдаты, вторгавшиеся каждый день в ее дом. Крайнее ожесточение овладело женщиной. Часто она старалась раздразнить против себя разбойников ругательствами и проклятьями. Но когда никто ни со злости, ни из жалости не хотел убить ее, а она сама устала уже приискивать пищу только для других, тем более теперь, когда и все поиски были напрасны, ее начал томить беспощадный голод, проникавший до мозга костей, но еще сильнее голода возгорелся в ней гнев. Тогда она, отдавшись всецело поедавшему ее чувству злобы и голода, решилась на противоестественное — схватила своего грудного младенца и сказала: „Несчастный малютка! Среди войны, голода и мятежа для кого я вскормлю тебя? У римлян, даже если они нам подарят жизнь, нас ожидает рабство; еще до рабства наступил уже голод, а мятежники страшнее их обоих. Так будь же пищей для меня, мстительным духом для мятежников и мифом, которого одного недостает еще несчастью иудеев, для живущих!“ С этими словами она умертвила своего сына, изжарила его и съела одну половину; другую половину она прикрыла и оставила. Не пришлось долго ожидать, как перед нею стояли уже мятежники, которые, как только почуяли запах гнусного жаркого, сейчас же стали грозить ей смертью, если она не выдаст приготовленного ею. „Я сберегла для вас еще приличную порцию“, — сказала она и открыла остаток ребенка. Дрожь и ужас прошел по их телам, и они стали перед этим зрелищем, как пораженные. Она продолжала: „Это мое родное дитя, и это дело моих рук. Ешьте, ибо и я ела. Не будьте мягче женщины и сердобольней матери. Что вы совеститесь? Вам страшно за мою жертву? Хорошо же, я сама доем остальное, как съела и первую половину!“ В страхе и трепете разбойники удалились. Этого было для них уже чересчур много, этот обед они, хотя и неохотно, предоставили матери. Весть об этом вопиющем деле тотчас распространилась по всему городу. Каждый содрогался, когда представлял его себе перед глазами, точно он сам совершил его. Голодавшие отныне жаждали только смерти и завидовали счастливой доле ушедших уже в вечность, которые не видывали и не слыхивали такого несчастья. Случай этот быстро сделался известным также и среди римлян. Многие отказывались ему верить, другие почувствовали сострадание, но большинство воспылало еще большей ненавистью к народу. Тит и по этому поводу принес свое оправдание перед Богом и сказал: „Мир, религиозную свободу и прощение за все их поступки я предлагал иудеям, но они избрали себе вместо единения раздоры, вместо мира — войну, вместо довольствия и благоденствия — голод; они собственными руками начали поджигать святилище, которое не хотели сохранить, и они же являются виновниками употребления такой пищи. Но я прикрою теперь позор пожирания своих детей развалинами их столицы. Да не светит впредь солнце над городом, в котором матери питаются таким образом. Такой пищи более уже достойны отцы, которые и после подобного несчастья все еще стоят под оружием“». [Флавий. Указ. соч. Т. 1. Книга 6. Глава 3, 3—5. С. 579—582]. И вновь сбылись слова Захарии. «Тогда скажу: не буду пасти вас: умирающая — пусть умирает, и гибнущая — пусть гибнет, а остающиеся пусть едят плоть одна другой» (Зах. 11:9). Но вот войска Тита, наконец, врываются в город, подступив к храму. «Но храм давно уже был обречен Богом огню. И вот наступил уже предопределенный роковой день — десятый день месяца лооса, тот самый день, в который и предыдущий храм был сожжен царем вавилонян. Сами иудеи были виновниками вторжения в него пламени. Дело происходило так. Когда Тит отступил, мятежники после краткого отдыха снова напали на римлян; таким образом завязался бой между гарнизоном храма и отрядом, поставленным для тушения огня в зданиях наружного притвора. Последний отбил иудеев и оттеснил их до самого храмового здания. В это время один из солдат, не ожидая приказа или не подумав о тяжких последствиях своего поступка, точно по внушению свыше, схватил пылающую головню и, приподнятый товарищем вверх, бросил ее через золотое окно, которое с севера вело в окружавшие храм помещения. Когда пламя вспыхнуло, иудеи подняли вопль, достойный такого рокового момента, и ринулись на помощь храму, не щадя сил и не обращая больше внимания на жизненную опасность, ибо гибель угрожала тому, что они до сих пор прежде всего оберегали. Гонец доложил о случившемся Титу. Он вскочил с ложа в своем шатре, где он только что расположился отдохнуть после боя, и в том виде, в каком находился, бросился к храму, чтобы прекратить пожар. За ним последовали все полководцы и переполошенные происшедшим легионы. Можно себе представить, какой крик и шум произошел при беспорядочном движении такой массы людей. Цезарь старался возгласом и движением руки дать понять сражающимся, чтобы они тушили огонь, но они не слышали его голоса, заглушенного громким гулом всего войска, а на поданные им знаки рукой они не обращали внимания, ибо одни были всецело увлечены сражением, другие жаждой мщения. Ни слова уговоров, ни угрозы не могли остановить бурный натиск легионов, одно только общее ожесточение правило сражением. У входов образовалась такая давка, что многие были растоптаны своими товарищами, а многие попадали на раскаленные, еще дымившиеся развалины галерей и таким образом делили участь побежденных. Подойдя ближе к храму, они делали вид, что не слышат приказаний Тита, и кричали передним воинам, чтобы те бросили огонь в самый храм. Мятежники потеряли уже надежду на прекращение пожара; их повсюду избивали или обращали в бегство. Громадные толпы граждан, все бессильные и безоружные, были перебиты везде, где их настигали враги. Вокруг жертвенника громоздились кучи убитых, а по ступеням его лились потоки крови и катились тела убитых наверху. Когда Тит увидел, что он не в силах укротить ярость рассвирепевших солдат, а огонь между тем все сильнее распространялся, он в сопровождении начальников вступил в Святая Святых и обозрел ее содержимое. И он нашел все гораздо более возвышенным, чем та слава, которой оно пользовалось у чужестранцев, и нисколько не уступающим восхвалениям и высоким отзывам туземцев. Так как пламя еще ни с какой стороны не проникло во внутреннее помещение храма, а пока только опустошало окружавшие его пристройки, то он предполагал и вполне основательно, что, собственно, храмовое здание может быть еще спасено. Выскочив наружу, он старался поэтому побуждать солдат тушить огонь как личными приказаниями, так и через одного из своих телохранителей, центуриона Либералия, которому он велел подгонять ослушников палками. Но гнев и ненависть к иудеям и пыл сражения превозмогли даже уважение к Цезарю и страх перед его карательной властью. Большинство, кроме того, прельщалось надеждой на добычу, так как они полагали, что если снаружи все сделано из золота, то внутренность храма наполнена сокровищами. И вот в то время, когда Цезарь выскочил, чтобы усмирить солдат, один из них уже проник вовнутрь и в темноте подложил огонь под дверными крюками, а когда огонь вдруг показался изнутри, военачальники вместе с Титом удалились и никто уже не препятствовал стоявшим снаружи солдатам поджигать. Так храм, против воли Цезаря, был предан огню. Как ни печальна и прискорбна гибель творения, удивительнейшего из всех ведомых миру и по объему, и по великолепию, и по роскошной отделке отдельных частей, славившегося к тому еще своей святостью, однако утешением должна служить мысль о неизбежности судьбы для всего живущего, для всех творений рук человеческих и для всех мест земли. Замечательна в этом случае точность времени, с которой действовала судьба. Она предопределила для разрушения, как уже было сказано, даже тот же месяц и день, в который некогда храм был сожжен вавилонянами. От первоначального его сооружения царем Соломоном до пережитого нами разрушения, состоявшегося во втором году царствования Веспасиана, прошло тысяча сто тридцать лет, семь месяцев и пятнадцать дней, а от вторичного его воссоздания Аггеем во второй год царствования Кира до разрушения при Веспасиане протекло шестьсот тридцать девять лет сорок пять дней». [Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 6. Глава 4, 5—8. С. 587—589]. Наступила зловещая агония города. «В то время, как храм горел, солдаты грабили все попадавшееся им в руки и убивали иудеев на пути несметными массами. Не было ни пощады к возрасту, ни уважения к званию: дети и старцы, миряне и священники были одинаково умерщвлены. Ярость никого не различала: сдавшихся на милость постигала та же участь, что и сопротивлявшихся. Треск пылавшего повсюду огня сливался со стонами падавших. Высота холма и величина горевшего здания заставляли думать, что весь город объят пламенем. И ужаснее и оглушительнее того крика нельзя себе представить. Все смешалось в один общий гул: и победные клики дружно подвигавшихся вперед римских легионов, и крики окруженных огнем и мечом мятежников, и смятение покинутой наверху толпы, которая в страхе, вопя о своем несчастье, бежала навстречу врагу; со стенаниями на холме соединялся еще плач из города, где многие, беспомощно лежавшие, изнуренные голодом и с закрытыми ртами, при виде пожара собрали остаток своих сил и громко взвыли. Наконец, эхо, приносившееся с Переи и окрест лежащих гор, делало нападение еще более страшным. Но ужаснее самого гула была действительная участь побежденных. Храмовая гора словно пылала от самого основания, так как она со всех сторон была залита огнем, но шире огненных потоков казались лившиеся потоки крови, а число убитых — больше убийц. Из-за трупов нигде не видно было земли: солдаты, преследовавшие неприятеля, бегали по целым грудам мертвых тел. Разбойничья шайка с трудом пробилась сквозь ряды римлян сначала в наружный притвор, а оттуда в город; уцелевший же еще остаток граждан спасся в наружную галерею. Некоторые из священников вначале сламывали шпицы храма вместе с оловом, в которое они были вправлены, и метали их против римлян; видя же, что ничего не достигают этим, а огонь все приближается к ним, они заняли стену, имевшую 8 локтей ширины. Но двое из знатнейших, которые могли, перейдя к римлянам, спастись, или выжидать на стене общей участи, бросились в огонь и сгорели вместе с храмом. То были: Меир, сын Билги, и Иосиф — сын Далая. Полагая, что после разрушения храма пощада окружающих строений лишена будет всякого смысла, римляне сожгли все остальное, а именно: уцелевшие остатки галерей и ворота, за исключением двух, восточных и южных, которые, впрочем, были разрушены впоследствии. Затем они сожгли также казнохранилища, где находились огромные суммы наличных денег, бессчетное множество одеяний и другие драгоценности, так как туда богатые помещали на хранение свои сокровища. Затем пришла очередь за оставшейся еще галереей наружного притвора, куда спаслись женщины, дети и многочисленная смешанная толпа в числе 6000 душ. Прежде чем Тит успел принять какое-либо решение и дать инструкцию военачальникам, солдаты в ярости подожгли эту галерею. Одни погибли в пламени, другие нашли смерть, бросаясь из пламени вниз. Их погибель легла на совести одного лжепророка, который в тот день возвестил народу в городе: „Бог велит вам взойти к храму, где вы узрите знамение вашего спасения“. Вообще тираны распустили тогда среди народа много пророков, которые вещали ему о помощи божьей для того, чтобы поменьше переходило к римлянам и чтобы внушить твердость тем, которых ни страх, ни стража не удерживали. В несчастье человек становится легковерным, а когда является еще обманщик, который сулит полное избавление от всех гнетущих бед, тогда страждущий весь превращается в надежду. Так отуманивали тогда несчастный народ обольстители, выдававшие себя за посланников божьих. Ясным же знамением, предвещавшим грядущее разрушение, они не верили и не вдумывались в них. Точно глухие и без глаз, и без ума, они прозевали явный глас неба, неоднократно их предостерегавший». [Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 6. Глава 5, 1, 3. С. 590—592]. И вновь история стала свидетелем того, как язычник видел руку Божью. «Когда Тит вступил в город, он дивился его могучим укреплениям, в особенности же тем трем башням, которые тираны в своем безумии покинули. Рассматривая вышину массивного сооружения, чудовищную величину каждого камня и тщательность сочленения их, он воскликнул: „Мы боролись, покровительствуемые Богом; только он мог оттолкнуть иудеев от таких крепостей, ибо что значили бы человеческие руки или машины против таких башен?“ В этом роде он еще долго беседовал со своими друзьями. Пленников, брошенных тиранами в крепости, он выпустил на свободу; остальную часть города он разрушил, стены срыл, но те башни он оставил нетронутыми, в память покровительствовавшего ему счастья, которое предало в его руки и непобедимое». [Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 6. Глава 9, 1. С. 610]. «Войско не имело уже кого убивать и что грабить. Ожесточение не находило уже предмета мести, так как все было истреблено беспощадно. Тогда Тит приказал весь город и храм сравнять с землей; только башни, возвышавшиеся над всеми другими, Фазаель, Гиппик, Мариамма и западная часть обводной стены должны были остаться: последняя — для образования лагеря оставленному гарнизону, а первые три — чтобы служить свидетельством для потомства, как величествен и сильно укреплен был город, который пал перед мужеством римлян. Остальные стены города разрушители так сравняли с поверхностью земли, что посетитель едва ли мог признать, что эти места некогда были обитаемы. Таков был конец этого великолепного, всемирно известного города, постигший его вследствие безумия мятежников». [Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 7. Глава 1, 1. С. 615]. Так завершилось исполнение пророчества Захарии, предупреждавшее народ в течение 500 лет о смертельной опасности отхода от Бога, о необходимости приобрести Белые одежды Христовой праведности, только и могущие дать прощение, мир, радость и спасение. Но иудеи предпочли одежду самоправедности, в которой и были погребены в страшный для них 70-й год. Пройдут века, века гонений и концлагерей, пока тысячи иудеев не станут приходить к Тому Мессии, Христу, Которого отвергли их прародители, оставляя свою одежду самоправедности и принимая из рук Господа Иисуса Христа одежду Его праведности…

Глава 13

Тайна Александра Македонского.

«Пророческое слово Господа на землю Хадрах, и на Дамаске оно остановится, — ибо око Господа на всех людей, как и на все колена Израилевы, — и на Емаф, смежный с ним, на Тир и Сидон, ибо он очень умудрился. И устроил себе Тир крепость, накопил серебра, как пыли, и золота, как уличной грязи. Вот, Господь сделает его бедным и поразит силу его в море, и сам он будет истреблен огнем. Увидит это Аскалон и ужаснется, и Газа, и вострепещет сильно, и Екрон; ибо посрамится надежда его: не станет царя в Газе, и Аскалон будет необитаем. Чужое племя будет жить в Азоте, и Я уничтожу высокомерие Филистимлян. Исторгну кровь из уст его и мерзости его из зубов его, и он достанется Богу нашему, и будет как тысяченачальник в Иуде, и Екрон будет, как Иевусей» (Зах. 9:1—7). 29 июля 356 г. до х. э. жители процветающих Дамаска и Емафа, Тира и Сидона, Газы и Аскалона не подозревали, что в этот день за тысячи километров от них родился мальчик, который принесёт им слёзы и горе, который сокрушит их мощь, заставив раболепно склониться пред собой. В этот день в семье македонского царя Филиппа родился сын, которого назвали Александром. «Еще в отроческом возрасте проявился его здравый смысл: неистовый и неудержимый в остальном, он был равнодушен к телесным наслаждениям и очень в них умерен. Честолюбия же и благородной гордости преисполнен был не по возрасту. Дорожил он, однако, не всякой похвалой и не от всякого… Когда Александра спросили, не хочет ли он состязаться на играх в беге, а бегал он быстро, он ответил: „Да, если моими соперниками будут цари!“». [Плутарх. Александр. В кн. История Александра Македонского. М.: И-во Московского университета, 1993, 4. С. 376]. Его ум буквально поражал современников. Так в раннем детстве «ему пришлось однажды в отсутствие Филиппа принять послов, прибывших от персидского царя. Он подружился с ними и покорил своей любезностью и своими вопросами, в которых не было ничего детского и пустого. Он расспрашивал о длине дорог, о том, как пройти вглубь Азии, об отношении царя к войне, о силе персидского войска». [Плутарх. Указ. соч. 5. С. 376]. Не менее удивляло современников и огромное честолюбие этого еще маленького мальчика. Так «всякий раз при известии о том, что Филипп взял знаменитый город или одержал победу, Александр мрачнел и говорил, обращаясь к сверстникам: „Отец все забирает себе сам. Мне с вами не достанется совершить ни одного великого, блистательного дела“». [Плутарх. Указ. соч. 5. С. 376—377]. Он с детства не переносил никакого давления, даже со стороны близких. «Наблюдая за его неподатливым характером, увидели, что Александр упорствовал в споре, если его принуждали: насилие его возмущало, а убеждением легко было направить его на должный путь. Филипп и сам старался скорее убеждать его, а не приказывать». [Плутарх. Александр. 7. С. 378]. С детства ум мальчика пленяли герои гомеровского эпоса Ахилл и Геракл в которых он видел пример для подражания. А «Илиада» была его настольной книгой, оставаясь ею даже в походах. Более того, он знал ее почти всю наизусть. Не меньшей его любовью пользовались трагедии Еврипида, Эсхила, Софокла, прославляющие героев. [Гафуров Б. Г., Цибукидис Д. И. Александр Македонский и Восток. М.: Наука, 1980. С. 17, 20]. Его пленил и «Анабасис» Ксенофонта, посвященный описанию похода всего 10-тысячной греческой армии в самое сердце Азии — Вавилон, а затем вернувшейся после долгих перипетий на родину. Сказалось, безусловно, на мальчика и влияние его учителя, знаменитого философа Аристотеля, который в своих трудах говорил о том, что греки имеют особую миссию и что они должны властвовать над всеми прочими народами, которых он именовал не иначе, как варварами. [Аристотель. Политика. М., 2000. I, 1, 5, 1252b; III, 9, 3, 1285a]. Один из его советов Александру гласил следующее: «Общаться с эллинами, как вождь, а с варварами, как деспот, о первых заботиться как о друзьях, а тех — использовать как животных или растения». [Цит. по Гафуров, Цибукидис. Указ. соч. С. 21]. Другой фактор, который также оказал, особенно в последние годы жизни, большое влияние на будущего царя — это религия. Религия древних греков в то время представляла собой смесь древних мифов, культ героев, философские учения и школы, в первую очередь, Платона с его верой в бессмертие души, и многочисленные суеверия в виде веры в предсказания и в оракулов. [Курциус Э. История Древней Греции. В 5 т. Минск: Харвест, 2002. Т. 5. С. 254—270]. Эта религия, с одной стороны, провозглашала культ человека, чему, кстати, способствовало и греческое искусство, способное даже меряться силами с богами и добиваться любой своей намеченной цели, а с другой — превращала его в раба суеверных страхов перед знамениями, сновидениями, различными приметами. Именно на такой духовной почве и формировался характер будущего властелина полумира. В 336 г. до х. э., воссев после трагической смерти отца на македонский трон и расправившись затем с убийцами отца и наведя «порядок» в Греции, Александр обращает свои взоры на Восток, на мидо-персидскую империю Ахеменидов, простиравшуюся от Египта до Индийских владений. Весной 334 г. до х. э. он начинает свой великий восточный поход. В 332 г. он разбивает персидские войска царя Дария III при Иссе и перед ним открывается путь на богатый Дамаск и Финикию. В первую очередь Александр отдает приказ одному из своих полководцев Пармениону «взять Дамаск и захватить там сокровища и обозы, сопровождавшие персидского царя в походе. Парменион уже был готов просить подкрепление, не надеясь силами небольшого отряда фессалийских конников взять Дамаск, когда в руки македонских разведчиков попал мардиец, пробиравшийся к Александру с письмом, в котором правитель Дамаска предлагал македонскому царю сдать город и сокровища». [Гафуров, Цибукидис. Указ. соч. С. 446]. «Парменион приказал взять марда под стражу, вскрыл письмо, в котором было написано, чтобы Александр поспешил прислать одного из своих полководцев с небольшим отрядом, чтобы он мог передать ему то, что Дарий поручил ему охранять. Поспешно были найдены проводники, и Парменион прибыл на четвертый день в город, где правитель уже опасался, что ему не оказали доверия. Будто не полагаясь на городские укрепления, правитель распорядился вынести из города до восхода солнца все деньги царя, называемые персами сокровищем, и самые большие драгоценности; он для вида готовился к бегству, на самом деле намереваясь передать сокровище врагу как добычу. Когда он покидал город, за ним шло много тысяч мужчин и женщин — толпа, способная возбудить сочувствие у всех, кроме человека, верности которого она была поручена. Чтобы повысить цену своего предательства, правитель готовился выдать врагу добычу дороже всяких денег: людей высокого рода, жен и детей полководцев Дария и, кроме того, посланцев греческих городов, которых Дарий оставил в руках у предателя, как в самом безопасном месте. Персы называют людей, переносящих тяжести на своих плечах, „гангабами“. Так вот, эти люди не смогли вынести холода, когда во время бури внезапно пошел снег и землю сковало льдом; они надели пурпурные с золотом одежды, которые несли вместе с деньгами, и никто не посмел остановить их, так как судьба Дария освободила от страха перед ним даже людей самого низкого положения. Пармениону они показались армией, которой не стоит пренебрегать; он ободряет своих люден немногими, но особенно вескими словами, как перед настоящим сражением, и приказывает им, пришпорив коней, внезапно напасть на врага. Но носильщики, побросав спою ношу, в ужасе пускаются бежать; по этой же причине сопровождавшие их вооруженные воины стали бросать оружие и прятаться в известных им укрытиях. Префект, делая вид, что он сам в страхе, вызвал общую панику. По полям были, разбросаны богатства царя, деньги, предназначенные для оплаты огромной армии, платья и украшения стольких знатных людей и благородных женщин, золотые сосуды, золотая сбруя, палатки, украшенные с царской роскошью, повозки, покинутые их владельцами и наполненные огромными богатствами. Печальная картина даже для грабителя, если что-либо препятствует удовлетворению его алчности. Столь невероятное и несметное богатство, накопленное в течение стольких лет, теперь частью было изодрано ветвями кустарников, частью втоптано в грязь; у грабителей не хватало рук, чтобы подобрать добычу. Наконец добрались до тех, кто бежал первыми: много женщин тащили своих детей следом за собой. Среди них были три дочери Оха, царствовавшего перед Дарием; в свое время они из-за перемены обстоятельств потеряли высокое положение, как дочери своего отца, но судьбе было угодно уготовить им еще более жестокую участь. В этой же толпе была жена названного выше Оха, также и дочь Оксатра, брата Дария, и жена главы царских приближенных Артабаза с его сыном по имени Илионей. Были взяты в плен также жена Фарнабаза, которому Дарий поручил верховное командование на морском берегу, вместе с ее сыном, три дочери Ментора и жена и сын славного полководца Мемнона; едва ли какая-нибудь семья вельможи избежала столь печальной участи». [Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. Книга 3. Глава 13, 3—14. С. 44—45. В кн. История Александра Македонского. М.: И-во Московского университета, 1993]. Операцию по захвату Дамаска и персидских сокровищ Александр поручил отличившейся при Иссе фессалийской коннице. «Александр намеренно послал их в Дамаск, желая, чтобы они поживились. И прочие солдаты обогатились. Впервые тогда вкусили македонцы от варварского образа жизни, от ее богатств и любовных утех, и, словно собаки, кинулись по следу, ища и вынюхивая персидское богатство». [Плутарх. Александр. 24. С. 391]. Так богатейший Дамаск стал жертвой алчности греческих воинов, обезумевших от его богатств, и от права творить в этом городе все, что им вздумается, лишь бы были удовлетворены их желания, а главным образом просто похоть. Ограбления наполнили город слезами и отчаянием. Так пал Дамаск, стоящий первым в пророчестве Захарии, в котором перечисление городов поистине удивительным образом совпадает с той последовательностью, как их занимал Александр. Впрочем, зная, что Бог — это Бог истории, знающий начало наперед, то удивительного в этом, конечно же, нет. За Дамаском пал Емаф, расположенный примерно в 200 км к северу от него на реке Оронт. Затем, как и провозглашало пророчество, та же участь постигла и финикийские города Тир и Сидон. Население последнего ненавидело персов и Дария, и потому сам правитель открыл перед македонцами ворота своего города. [Гафуров. Цибукидис. Указ. соч. С. 149, 150]. Но давний собрат Сидона великий Тир и не думал поступать так. Основан был Тир около 28 в. до х. э. Город состоял как бы из двух частей — островной и материковой. Последнюю древние авторы называли Палетиром, т. е. Старым Тиром [Страбон. География. М.: Ладомир, 1994. Книга 16, 2, 24, С. 701; Квинт Курций Руф История Александра Македонского. М.: И-во Московского университета, 1993. Книга 4. Глава 2, 4. С. 50], который в течение всей истории был связан с островной частью города. [Циркин Ю. Б. От Ханаана до Карфагена. М.: АСТ, Астрель, 2001. С. 40]. Иногда материковая часть именовалась Ушу. Считают, что первоначально Тир возник на материке, и лишь затем были освоены лежащие поблизости (около километра) два острова, образовавшие островную часть. Поэтому материковую часть и называли Старым Тиром. При царе Хираме в X в. до х. э. пролив между двумя островами был засыпан, в результате чего острова были слиты воедино. Островная часть Тира по финикийски называлась Цор, т. е. «скала», т. к. остров, где она располагалась, был скалистым. [Циркин Ю. Б. Мифы Финикии и Угарита. М.: АСТ, 2000. С. 150]. В ходе последних археологических работ было определено, что островная площадь Тира равнялась приблизительно 58 га [Katzenstein H. J. The History of Tyre. Jerusalem, 1973. P. 10]. Размеры материковой части не могут быть определены, т. к. от них практически ничего не осталось. Ещё в древности Тир поражал своим великолепием. Так, в одном из амарнских писем (найденных при раскопках египетского города Телль-Амарны) правитель Тира упрекается в том, что его дворец не похож на дворцы других финикийских правителей: он чрезвычайно богат и может сравниться лишь с дворцом царя Угарита. [Die El Amarna-Tafeln, 89, 48—53]. Отличались богатством и храмы Тира, среди которых особое место занимал храм бога Мелькарта, построенный одновременно с самим городом. Тир имел две гавани — закрытую — Сидонский порт и открытую — Египетский порт. Он располагал флотом в 80 триер. [Гафуров. Цибукидис. Указ. соч. С. 150]. Восемьдесят триер — это была громадная сила в понятиях тогдашнего мира. Вот что собой представляла триера. Это был корабль длиной 36,5 метров, водоизмещением 82 тонны и только с экипажем в 200 человек. 170 гребцов развивали скорость до 5,4 узла в час. Помимо тех 80 триер, находящихся непосредственно в Тире, город владел еще несколькими десятками подобных судов, находящихся ко времени прибытия Александра у Кикладских островов. Учитывая выгоднейшее географическое положение Тира, неприступную мощь его бастионов, наличие двух удобных гаваней, Александр понимал, что обладание этим городом не только бы уничтожило владычество персов на море, но и нанесло бы окончательный удар его врагам на Кипре и в Спарте, дав в его руки ключи к владычеству на Средиземном море. «Уже по дороге к Тиру Александр был встречен депутацией знатнейших тирийцев во главе с сыном царя Аземилка (сам царь находился в персидском флоте), которая от имени граждан передала македонскому царю, что она согласна на все его предложения. Александр потребовал немного — разрешения войти в город для принесения жертвы Гераклу Тирийскому (финикийскому Мелькарту). Он хотел расположить к себе горожан, показав, что почитает финикийское божество; и вместе с тем это был благовидный предлог, чтобы войти в город. Но тирийцы, разгадав хитрость македонского царя, заявили, что жертву Гераклу можно принести в Старом городе (расположенном на материке); что же касается хорошо укрепленной островной части Тира, то горожане, сохраняя нейтралитет, не пустят туда ни македонян, ни персов. Тирийцы говорили неправду, желая отделаться от македонян и выждать время, так как исход войны между Персией и Александром еще не был ясен. К тому же, они хотели услужить Дарию, чтобы получить вознаграждение, так как, отвлекая Александра долгой осадой, давали возможность персидскому царю спокойно готовиться к войне». [Гафуров. Цибукидис. Указ. соч. С. 150—151; Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. СПб., 1776. Книга XVII, 40, 3]. Тирийцы недаром славились своим практичным умом. И действительно, овладеть Тиром у Александра шансов практически не было. Так, не менее великий властитель древности вавилонский царь Навуходоносор II (605—562) 11 лет! осаждал этот город. И это при наличии того, что у него были под руками продовольственные базы и спокойный тыл. У Александра же не было ни баз, а главное, над ним нависало громадное персидское войско, готовое в любой момент обрушиться на него. К тому же, арабские племена вели себя крайне агрессивно и опасно, что вынудило Александра во время осады лично отправиться для борьбы с ними. [Циркин. Указ. соч. С. 374]. К тому же и сама победа в войне Персии с Александром, по человечески явно не клонилась в сторону македонца. Ибо те людские ресурсы, которыми располагал Дарий и которые могли быть им мобилизованы, во много раз превышали подобные возможности Александра. К моменту осады Тира македоняне захватили лишь небольшой процент Персидской державы, основная же ее часть простиралась на сотни километров, пролегая в тяжелых для человека, тем более европейцев — греков климатических условиях. К тому же персы прекрасно знали и ориентировались в своих землях, чего, конечно же, нельзя сказать о воинах Александра. Но в исторических событиях принимают участие не только люди, но и Бог. А Господь через Своих пророков изрек, что вместо Серебряного царства Мидо-Персии восстанет другое, Медное — Греция (Даниил, 2 глава), что козел победит овна (Даниил, 7 глава) и что, наконец, гордый Тир падет (подробный анализ пророчеств, истории и археологии о Тире и финикийцах см. Опарин А. А. Колесо в колесе. Археологическое исследование книги пророка Иезекииля. Харьков: Факт, 2003. С. 58—95). И вот, получив ответ — отказ тирийцев, Александр приступает к осаде этой пожалуй самой мощной крепости тогдашнего мира. «Во время осады Тира Александр потребовал от иудейского первосвященника подкрепления и продовольствия, угрожая в противном случае войной». [Циркин. Указ. соч. С. 86]. «Затем Александр двинулся в Сирию, овладел Дамаском и, взяв Сидон, принялся за осаду Тира. Отсюда он отправил к первосвященнику иудейскому письмо с просьбою прислать ему подкрепление и продовольствие для войска и предложением снискать себе дружбу македонян тем, что станет платить ему (Александру) все те суммы, которые раньше получал от него Дарий. При этом царь македонский особенно подчеркнул то обстоятельство, что он не изменит своих требований (и будет настаивать на них). Когда же первосвященник ответил лицам, принесшим послание Александра, что он присягнул Дарию не поднимать против последнего оружия, и еще раз подтвердил, что он не нарушит своего обещания, пока будет жив Дарий, Александр страшно разгневался и, так как ему не казалось удобным оставлять теперь Тир, который все еще не хотел сдаваться, грозно заявил, что он по взятии Тира пойдет войною на иудейского первосвященника и в его лице покажет всем, кому они должны оставаться верны относительно своих клятв. Затем он еще настойчивее повел осаду города и взял [наконец] Тир. Потом, распорядившись делами этого города, он направился к Газе и осадил ее с начальником ее гарнизона, Вавимисом». [Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 11. Глава 8, 3. С. 86—87]. Между тем осада Тира протекала следующим образом. Не имея флота для взятия Тира (на море, к тому же, господствовали персы) Александр решает соорудить дамбу для соединения города с материком, чтобы можно было использовать тараны и осадные башни. [Гафуров. Цибукидис. Указ. соч. С. 155]. Для сооружения дамбы камни и другой балласт македоняне брали из развалин древнего Тира, находящегося на материке и покоренного Навуходоносором. [Гафуров. Цибукидис. Указ. соч. С. 155]. Но однако эта работа по сооружению дамбы казалась практически невыполнимой. «В самом деле, город отделяется от материка проливом шириной в 4 стадия. Так как пролив обращен в сторону африканского ветра, то по нему часто набегают на берег из открытого моря большие волны. Поэтому именно этот ветер, как ничто другое, препятствовал производству работ, которыми македонцы задумали соединить остров с материком. Ведь большие глыбы камня с трудом можно перевозить даже и при спокойном море; африканский же ветер, вздымая волны, опрокидывал все, что свозили для постройки, да и нет столь крепких скал, которых не разъедали бы волны, то проникающие в скрепления отдельных частей, то при более сильном ветре перекатывающиеся через все сооружение. Кроме того, было и еще не меньшее затруднение: у стены и башен море было очень глубоким; осадные машины могли действовать только издали, с кораблей, к стенам нельзя было подставить лестницы, отвесная стена над морем преграждала путь пехоте; кораблей у царя не было, да если бы он и двинул их, то они по своей неустойчивости легко могли быть остановлены метательным оружием. Все это и поддерживало тирийцев, хотя силы их были ничтожны. К ним тогда прибыли послы от карфагенян для празднования по обычаю предков священной годовщины; ведь Карфаген основали тирийцы, которые и почитались там всегда как предки. Итак, пунийцы начали убеждать тирийцев мужественно вынести осаду, обещая скорое прибытие помощи из Карфагена, ибо в те времена моря были в значительной мере во власти пунического флота. Греки же начали осаждать город. Но сначала надо было воздвигнуть мол для соединения города с материком. Воины впали в отчаяние, когда увидели глубокое море, которое можно было забросать камнями разве только силами богов; где найти такие скалы, где такие огромные деревья? Нужно опустошить целые области, чтобы заполнить это пространство, а пролив все время волнуется, и чем теснее становится между островом и материком, тем сильнее он бушует. Затем всем командирам дается приказ воздействовать на своих солдат, и, когда все достаточно подготовились, приступили к сооружению. Большое количество камня было под рукой: его предоставляли развалины древнего Тира; лесной материал для плотов и башен подвозился с Ливанских гор. Со дна моря строительство уже поднялось на высоту горы, но еще не доходило до поверхности воды, и чем дальше от берега возводился мол, тем больше глубокое море поглощало все, что насыпалось. А тирийцы, подъезжая на маленьких судах, издевались над тем, что воины, прославившиеся своим оружием, таскают на спине тяжести подобно вьючным животным. Они спрашивали их: неужели Александр сильнее Нептуна? Но эти насмешки только поднимали дух воинов. Но вот уже мол стал немного выступать из воды, увеличилась ширина насыпи и приближалась к городу. Тогда тирийцы, увидев большие размеры сооружения, рост которого они раньше не заметили, стали объезжать на легких судах не законченную еще постройку и засыпать копьями воинов, стоявших на месте работы. Когда многие из них были ранены без отмщения, а ладьи тирийцев легко разворачивались и приставали к месту работ, воины вынуждены были бросать работу, чтобы обороняться. Поэтому царь приказал щитами и плотами защитить сооружающих мол, чтобы оградить их от стрел, и воздвиг две башни на конце мола, с которых можно было обстреливать подплывающие ладьи. Примерно в те же дни прибыли 30 послов от карфагенян, но они принесли осажденным не столько помощь, сколько сочувствие, так как заявили, что пунийцы затруднены своей войной, в которой они борются не за преобладание, а за свое спасение. Тогда сиракузяне, опустошавшие Африку, расположились лагерем недалеко от стен Карфагена. Но тирийцы не пали при этом духом, хотя и лишились больших надежд: они передали своих жен и детей, чтобы их увезли в Карфаген и чтобы самим мужественнее переносить любую судьбу, если самое для них дорогое не будет разделять с ними их участи. Вскоре начался новый штурм города. Александр приказал подвести к городу флот и осадные орудия, чтобы стеснить напуганных осажденных со всех сторон, сам царь поднялся на самый верх башни с тем бόльшим мужеством, чем больше была опасность. Заметный по своим царским знакам и блестящему вооружению, он был главной мишенью для стрел. И он проявил доблесть, достойную быть зрелищем: многих защитников стен он сразил копьем, некоторых врагов отбросил, напав с мечом и щитом, ибо башня, на которой он стоял, почти соприкасалась со стеной города. Когда под частыми ударами тарана каменная кладка была разбита и защитные укрепления рухнули, флот вошел в порт и группа македонцев поднялась на покинутые неприятелем башни. Тогда тирийцы, на которых обрушилось разом столько бед, бросаются в храмы, ища там спасения, другие заперлись в своих домах, каждый сам выбирал для себя род добровольной смерти, иные бросались на врагов, чтобы не умереть неотомщенными; большое их число занимало крыши и оттуда бросало на проходящих камни и все, что попадалось под руку. Александр приказывает перебить всех, кроме укрывшихся в храмах, и поджечь все постройки города. Хотя этот приказ был объявлен глашатаем, никто из вооруженных не искал защиты богов: храмы наполнились женщинами и детьми, мужчины стояли у своих домов, готовые дать отпор свирепствующему победителю. Многих спасли сидоняне, находившиеся в отрядах македонцев. Они вступили в город в числе победителей, но, помня о своем родстве с тирийцами (основателем обоих городов считался Агенор), они спасли многих из них, уводя к своим кораблям и тайно переправляя их в Сидон. Так неистовства победителей тайно избежали 15 тысяч человек. О том, сколько было пролито крови, можно судить хотя бы по тому, что внутри укреплений города было казнено 6 тысяч воинов. Печальное для победителей зрелище было подготовлено яростью царя: 2 тысячи человек, на убийство которых уже не хватило ожесточения, были пригвождены к крестам на большом расстоянии вдоль берега моря. Город этот испытал много падений, после которых вновь возрождался, теперь же под охраной римского гуманного владычества он пользуется продолжительным миром, содействующим всеобщему процветанию». [Квинт Курций Руф. Указ. соч. Книга 4. С. 50—57]. «Весть об этих событиях в Тире должна была произвести громадное впечатление; подобно дню при Иссе, она должна была дать почувствовать востоку, а ещё более приморским странам запада до Иракловых столбов непреоборимую мощь этого македонского царя-воина. Могущественный город на острове, гордый флот, торговля, богатство этого всемирного города исчезли; ахиллов гнев победителя сокрушил их». [Дройзен И. История эллинизма. В 3 т. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995. Т. 1. С. 225]. Осада Тира была настолько тяжелой, что даже всегда веривший в себя Александр, не терявший никогда присутствия духа и не имевший практически страха, в ходе нее испытывал минуты крайнего отчаяния. [Гафуров. Цибукидис. Указ. соч. С. 160]. Ибо, опять-таки отметим, что будучи гениальным полководцем, он понимал, что взять Тир, тем более в краткие сроки, невозможно. Но Божий приговор над этим городом, где во имя свирепых богов убивали тысячи детей, сжигая их на ритуальных жаровнях, был сильнее человеческих расчетов. Следующими за финикийскими городами Тиром и Сидоном в пророчестве Захарии стояли города филистимлян, и именно к ним, казалось, четко внимая Божественному водительству, двинулись войска Александра. Будучи в ужасе, как и подчеркивает пророчество (Зах. 9:5) от взятия македонянами Тира, все филистимские города переходят без боя на его сторону. И только самый мощный из них Газа оказал сопротивление. «Начальником города был исключительно преданный своему царю Бетис, он с небольшим гарнизоном защищал город, укрепленный необычайно мощными стенами. Александр, осмотрев местность, приказал рыть подкоп: мягкая почва облегчала эту тайную работу, так как находящееся поблизости море намывает много песка и нет здесь камней и скал, которые мешали бы рыть ход. Итак, рытье началось с невидной для жителей стороны; чтобы отвлечь их внимание, царь велит придвинуть к стенам осадные башни. Но та же мягкая почва оказалась неудобной для передвижения башни; песок рассыпался и затруднял вращение колес, верхние ярусы башни падали и многих ранили, а люди изнемогали и от поддерживания башен, и от передвижения их. Итак, царь дал знак к отступлению, а на другой день велел обложить стены города блокадой. Когда взошло солнце, он перед тем, как повести войско, совершил по обычаю отцов моление богам, прося у них помощи. Случайно пролетавший ворон обронил комочек земли, который нес в когтях; упав на голову царя, земля рассыпалась, а птица села на ближайшей башне, обмазанной битумом и серой; птица прилипла крыльями к башне и тщетно старалась улететь; близстоящие воины ее поймали. Это происшествие показалось достойным того, чтобы запросить о нем прорицателя, да и сам Александр не был совсем свободен от суеверий. Итак, Аристандр, пользовавшийся величайшим доверием, разъяснил, что этим знамением предвещается падение города, однако есть опасение, как бы не получил ранения сам царь. Он убедил его в тот день ничего не предпринимать. И хотя царь очень досадовал, что один этот город препятствует ему спокойно вступить в Египет, он все же послушался прорицателя и дал сигнал к отступлению. Тогда у осажденных поднялся дух, и они, выйдя из города, напирают на отступающих, считая, что промедление врагов для них благоприятно. Они вступили в бой с ожесточением, но не проявили стойкости и, увидев, что знамена македонцев движутся в обход, сразу же прекратили борьбу. Уже до царя достигали крики сражающихся, когда он, забыв о предсказании, но все же по просьбе друзей надев на себя панцирь, в который редко облачался, подошел к первым рядам. Увидев его, один араб из воинов Дария, решившись на дело, непосильное для его судьбы, прикрывая меч щитом, бросился к ногам Александра под видом перебежчика. Тот приказал ему встать и велел принять его в число своих. Но варвар, быстро перебросив меч в правую руку, замахнулся им над головой царя, который, легким отклонением головы избегнув удара, отрубил промахнувшуюся руку варвара. Он считал, что в этом осуществилась предсказанная ему опасность. Но я убежден, что судьба неотвратима, ибо, рьяно сражаясь в первых рядах, царь был ранен стрелой; она прошла через панцирь и вонзилась в плечо, ее вынул врач царя Филипп. Потекла обильно кровь, и все испугались; через панцирь не было видно, глубока ли рана. Сам царь, даже не побледнев, приказал остановить кровь и перевязать рану. Долго еще после этого он оставался впереди знамен, скрывая боль или преодолевая ее, как вдруг кровь, перед этим задержанная лекарством, полилась сильнее, и рана, причинявшая мало боли, пока была свежа, распухла, когда кровь стала запекаться. У царя потемнело в глазах и подкосились ноги; ближайшие воины его подхватили и принесли в лагерь; а Бетис, считая, что он убит, вернулся в город, торжествуя победу. Между тем Александр, еще не залечив раны, возвел насыпь, равную по высоте стенам, и приказал подвести под них несколько подкопов. Горожане на прежней высоте стен надстроили новые укрепления, но и они не могли сравняться с высотой башен, возведенных на насыпи. Таким образом, внутренняя часть города была открыта для вражеских стрел. Крайняя беда пришла к горожанам, когда стена, подрытая из подкопа, рухнула и через ее брешь в город ворвался неприятель. Передние ряды вел сам царь, но, ступив неосторожно, повредил себе камнем ногу. Прежняя рана его еще не зажила, а он все же, опираясь на копье, оставался в первых рядах сражающихся, негодуя на то, что получил две раны при осаде этого города. Когда разгорелась упорная битва, люди Бетиса, страдающего от многих ран, его покинули, но он не ослабил своего ожесточения в сражении, и оружие его было обагрено как его собственной, так и вражеской кровью. И когда уже со всех сторон на него направлены были копья... юный царь, упоенный торжеством победы, но все же признавая мужество также и во враге, сказал, обращаясь к Бетису: „Не так ты умрешь, как хотел; тебе придется вынести все виды пыток, какие могут быть придуманы для пленника“. Но Бетис, глядя на царя не только бесстрашным, но и надменным взором, ничего не ответил на его угрозы. Тогда Александр воскликнул: „Видите ли, как он упорно молчит? Склонил ли он колена, просит ли пощады? Но я заставлю его прервать молчание, и если не слова, то исторгну из него хотя бы стоны!“ Затем он от раздражения впал в ярость; уже тогда он стал перенимать чужие нравы. Через пятки еле дышавшего Бетиса были продеты ремни, его привязали к колеснице, и кони потащили его вокруг города, а Александр хвалился тем, что, придумав такую казнь врагу, он подражает Ахиллу, от которого сам вел свой род. Персов и арабов пало в этой битве около 10 тысяч, но и для македонцев победа не была бескровной». [Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. Книга 4. Глава 6, 7—30. С. 60—61. В кн. История Александра Македонского. М.: И-е Московского университета, 1993]. После этого «Газа совершенно опустела и впоследствии была заселена окрестными жителями». [Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М.: Наука, 1985. С. 263]. Теперь, когда Газа была взята, путь войск Александра лежал прямо на Иудею, которая совсем недавно отказала ему в помощи, чем вызвала страшный гнев македонского царя. Как обошелся Александр с непокорным Тиром и Газой, было хорошо известно в Иудее. И потому «когда известие [о походе Александра на Иерусалим] дошло до первосвященника Иаддуя, он совершенно растерялся от страха, не зная, как встретить ему македонян, ввиду того, что царь гневался на прежнее его неповиновение. Вследствие этого первосвященник поручил народу молиться и, принеся вместе с народом жертву Предвечному, стал умолять Господа защитить иудеев и оградить их от надвигающейся опасности. И вот, когда Иаддуй после жертвоприношения прилег отдохнуть, Предвечный явился ему во сне и повелел ему не робеть, а украсить ворота города венками, открыть эти ворота, всем облачиться в белые одежды, ему же и прочим священникам встретить царя в установленных ризах и не бояться при этом ничего, так как Господь Бог заботится о них. Восстав от сна, первосвященник был очень рад и, объявив всем о полученном предвещании и поступив сообразно полученному им во сне повелению, стал готовиться к прибытию царя. Когда он узнал, что царь недалеко от города, он пошел ему навстречу к местности, носящей название Сафа, вместе со своими священниками и толпою горожан, чтобы сделать встречу царя как можно торжественнее и отличною от встреч, оказанных царю другими народами; имя Сафа в переводе значит „вышка“, ибо оттуда возможно обозреть весь Иерусалим и тамошний храм. Между тем финикийцы и следовавшие [за Александром] хуфейцы полагали, что наверное гнев царя падет на иудеев и он решит предать город разграблению, а первосвященника со всею семьею гибели. Однако на деле вышло совсем не то: Александр еще издали заметил толпу в белых одеждах и во главе ее священников в одеяниях из виссона, первосвященника же в гиацинтового цвета и золотом затканной ризе с чалмою на голове и золотой на ней дощечкой, где было выгравировано имя Господне, и потому один выступил вперед, преклонился пред именем Божиим и первый приветствовал первосвященника. Когда же иудеи единогласно громко приветствовали Александра и обступили его, цари сирийские и все прочие были поражены поведением его и подумали, не лишился ли царь рассудка. Тогда Парменион подошел к царю и на вопрос, почему он теперь преклоняется перед первосвященником иудейским, когда обыкновенно все преклоняются пред Александром, получил следующий ответ: „Я поклонился не человеку этому, но тому Богу, в качестве первосвященника которого он занимает столь почечную должность. Этого [старца] мне уже раз привелось видеть в таком убранстве во сне в македонском городе Дии, и, когда я обдумывал про себя, как овладеть мне Азией, именно он посоветовал мне не медлить, но смело переправляться [через Геллеспонт]. При этом он обещал мне лично быть руководителем моего похода и предоставить мне власть над персами. С тех пор мне никогда не приходилось видеть никого в таком облачении. Ныне же, увидав этого человека, я вспомнил свое ночное видение и связанное с ним предвещание и потому уверен, что я по Божьему велению предпринял свой поход, что сумею победить Дария и сокрушить могущество персов и что все мои предприятия увенчаются успехом“. Сказав это Пармениону и взяв первосвященника за правую руку, царь в сопутствии священников пошел к городу. Тут он вошел в храм, принес, по указанию первосвященника, жертву Предвечному и оказал при этом первосвященнику и прочим иереям полное почтение. Когда же ему была показана книга Даниила, где сказано, что один из греков сокрушит власть персов, Александр был вполне уверен, что это предсказание касается его самого. В великой радости отпустил он народ по домам, а на следующий день вновь собрал его и предложил требовать каких угодно даров. Когда же первосвященник испросил разрешения сохранить им старые свои законы и освобождения на седьмой год от платежа податей, царь охотно согласился на это. Равным образом в ответ на просьбу разрешить также вавилонским и мидийским иудеям пользоваться прежними законами он охотно обещал им исполнить все их просьбы. Когда же он сам обратился к народу с предложением принять в ряды своих войск всех, кто того захочет, причем им будет предоставлено право не изменять своих древних обычаев, но жить, не нарушая их, многим очень понравилось это, и они согласились участвовать в его походах». [Флавий. Указ. соч. Т. 1. Книга 11. Глава 8, 4—5. С. 87—89]. Это событие, хоть оно и очень не нравилось советским историкам по вполне понятным идеологическим соображениям, все же не могло быть ими, пусть и с оговорками, не принято. [Шифман И. Ш. Александр Македонский. Л.: Наука, 1988. С. 92]. Итак, во все века Господь различными способами открывал людям, в том числе и власть имущим, Истину. У каждого из них была возможность избрать свою участь, приняв или отвергнув Бога. Конечно, Господь открывал каждому из них тот объем света, который тот мог вместить, принять, ибо время мирового провозглашения Евангелия во всей полноте еще не настало. Была открыта Истина и македонскому царю Александру. Пред его взором встали величественные пророчества книги Даниила, возвещавшие за 200 лет его приход в этот мир. Это поразило македонца. Никогда он еще не видел и не слышал того, что представилось ему тогда в Иудее. Сохрани он в сердце хотя бы крупицы тех истин, и быть может, иным был бы его конец. Но императорская багряница правителя мира прельстила его более скромных Белых одежд, предлагаемых ему Богом. Посещение Иерусалима и последующий затем поход в Египет открывает новую страницу его жизни. Страницу, где мы будем видеть, как пурпуровая мантия убивает в нем человека, как она делает его рабом плотских развлечений, как она зомбирует его, заставляя в каком-то страшном исступлении убивать собственноручно друзей, как она заставляет его забыть Бога и трепетать перед дьявольскими знамениями и предсказаниями, как она приводит его к гибели в самом расцвете сил. Итак, покорив Египет, разгромив окончательно Персию, Александр становится властелином полумира. Его индийский поход открывает перед ним дорогу на полуостров Индостан, к его сказочным богатствам. В его планы входит покорение Карфагена, Рима, Африки, словом, всего известного на тот час мира. И вот именно в этот момент, достигнув апогея власти, царь начинает резко меняться. Совсем недавно он гордился своей скромностью в одежде, умением сдерживать порывы страстей, своим великодушием к тем, кто покорился ему. И это было действительно так. Но теперь царь начал меняться. «Здесь он открыто дал волю своим страстям и сменил умеренность и сдержанность, прекрасные качества при высоком его положении, на высокомерие и распутство. Обычаи своей родины, умеренность македонских царей и их гражданский облик он считал неподходящими для своего величия, равного величию персидских царей, и соперничал по своей власти с богами. Он требовал, чтобы победители стольких народов, приветствуя его, падали ниц, постепенно приучая их к обязанностям рабов, обращаясь с ними, как с пленниками. Итак, он надел на голову пурпурную с белым диадему, какую носил Дарий, оделся в наряды персов, не боясь дурного предзнаменования от того, что заменяет знаки отличия победителя на одежду побежденного. Он говорил, что носит персидские доспехи, но вместе с ними перенял и персидские обычаи, а за великолепием одежды последовало и высокомерие духа. Письма, посылавшиеся в Европу, он запечатывал своим прежним перстнем, а те, которые отправлял в Азию, — перстнем Дария, но было очевидно, что один человек не может охватить судьбы двоих. Мало того, он одел своих друзей и всадников (ибо они первенствовали в войсках) против их воли в персидские одежды, и те не решались протестовать. В его дворце было 360 наложниц, как и у Дария, окруженных толпами евнухов, также привыкших испытывать женскую долю. Все это в соединении с роскошью и чужеземными привычками вызывало открытое недовольство неискушенных в разврате старых воинов Филиппа, и во всем лагере были одни думы и речи, что с победой они потеряли больше, чем захватили на войне; что, покорившись чужеземным обычаям, они сами оказались побежденными. С какими, наконец, глазами явятся они домой, как бы в одежде пленников. Им стыдно за себя; а царь их, более похожий на побежденного, чем на победителя, из македонского повелителя превратился в сатрапа Дария». [Квинт Курций Руф. Указ. соч. Книга 6. Глава 6, 1—10. С. 124]. «Между тем Александр начал свирепствовать по отношению к своим не как царь, а как враг. Больше всего его уязвляли разговоры близких ему людей, что он-де изменил нравам отца своего Филиппа, нравам своей родины. За такой проступок был казнен ближайший к царю по своему достоинству старый Парменион вместе с сыном своим Филотой. Оба они перед казнью были подвергнуты пыткам. В лагере все начали роптать, сожалея о смерти невинного старика и его сына, между прочим, говорили, что и им всем не приходится ждать ничего лучшего. Когда об этом сообщили Александру, он стал опасаться, как бы мнение это не распространилось по Македонии и как бы слава его побед не померкла от его жестокости. Поэтому он сделал вид, что хочет послать на родину некоторых своих друзей вестниками победы. Солдатам же он посоветовал написать родным, сказав, что они все более удаляются от родины и им все реже будет представляться возможность писать письма. Сданные связки писем он приказывает тайно принести к нему. Узнав из этих писем мнение о себе отдельных солдат, он всех тех, кто наиболее резко отозвался о нем, свел в одну когорту, с тем чтобы либо истребить их, либо распределить их по колониям в самых отдаленных областях». [Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога. «Historiae Philippicae». Книга 12, 5, 1—8. С. 363. В кн. История Александра Македонского. М.: И-во Московского университета, 1993]. Заметим, что Парменион и его сын Филот были с ним с самого начала его походов, в которых погибли два сына Пармениона и, соответственно, два брата Филота. Так вот Филота он не просто убивает, заподозрив совершенно необоснованно в измене, но заставляет того подвергнуть нечеловеческим изощреннейшим пыткам, с использованием огня, прожигавшего тело до костей. [Квинт Курций Руф. Указ. соч. Книга 6. Глава 11, 16—18. С. 137]. Но это было только начало. Страшная подозрительность, перерастающая порой в манию и приступы одержимости все чаще владеют им. «В один праздничный день Александр созвал друзей на пир. Когда во время пира опьяневшие гости упомянули деяния, совершенные Филиппом, сам Александр стал утверждать, что он выше своего отца, а величие своих подвигов превозносить до небес. Большинство гостей соглашались с ним. Когда же один из стариков, Клит, уверенный в дружеском расположении к себе царя, относившегося к нему лучше, чем ко всем другим, стал защищать память Филиппа и восхвалять его деяния, то царь до такой степени оскорбился этим, что, выхватив копье у одного из телохранителей, тут же на пиру убил Клита. Ликуя по поводу этого убийства, он стал упрекать мертвеца за то, что он вступился за Филиппа и восхвалял отцовские боевые успехи». [Квинт Курций Руф. Указ. соч. С. 364]. После этого, упоенный кровью друзей, властью, женщинами и вином царь решает присвоить себе божественные почести. «Закончив все приготовления, Александр решил, что пришло время исполнить безрассудно задуманное дело; он начал обдумывать, как стяжать себе божеские почести. Он хотел, чтобы его не только называли сыном Юпитера, но и верили в это; как будто он мог предписывать людям, что думать и что говорить. Он приказал македонцам раболепно приветствовать его по персидскому обычаю, падая ниц на землю. Это желание царя подогревалось гибельной лестью, обычным злом для царей, ибо угодничество подрывало их силы чаще, чем даже враг. Но в этом были виновны не македонцы (ведь никто из них не потерпел бы отступления от отцовских обычаев), а греки, под порочным влиянием которых извратилось выражение благородных чувств. Некий аргивянин Агис, сочинитель худших после Херила стихов, и Клеон из Сицилии, льстец не только по своему характеру, но и в силу присущей его народу наклонности, прочие городские подонки, которых царь предпочитал даже своим приближенным и вождям больших армий, — все эти люди как бы отворяли ему небо и льстиво заявляли, что Геркулес, Отец Либер и Кастор с Поллуксом уступят место новому божеству. Итак, Александр в праздничный день приказывает устроить роскошный пир, на который пригласили не только македонцев и ближайших друзей из греков, но и знатных из врагов. Царь возлег с ними, недолго пировал, а затем удалился. Клеон стал произносить заранее приготовленную речь, в которой восхвалял подвиги царя; затем начал перечислять заслуги (царя), за которые, по его словам, можно отблагодарить только одним способом: если они считают царя богом, то пусть открыто признают это и фимиамом воздадут благодарность за столь великие благодеяния. Ведь персы, почитая своих царей, как богов, поступают не только благочестиво, но и мудро, ибо величие государства является залогом их благополучия. Даже Геркулес и Отец Либер были причтены к богам только тогда, когда победили зависть людей своего времени. Значит, потомки будут верить так, как это утвердится сейчас. Поэтому если другие колеблются, то он сам, когда царь придет на пир, падет перед ним ниц; другим, особенно тем, кто отличается мудростью, нужно сделать то же самое: именно им следует подать пример почитания царя». [Квинт Курций Руф. Указ. соч. Книга 8. Глава 5, 5—12. С. 177—178]. «Пожалуй, самой важной в глазах Александра была забота о том, чтобы подданные, и в особенности греки, признали его сыном Зевса-Аммона. После возвращения из Индии Александр почувствовал себя достаточно сильным, чтобы обратиться к греческим городам с требованием принять постановления, в которых бы он провозглашался богом [Элиан, 2, 19; Плутарх, Апофт. лак., 219е]. Греческие города покорно вотировали требуемые законодательные акты. Возможно, соответствующее постановление было принято и синедрионом Коринфского союза. Однако дело этим не ограничилось. Известно, что на перешейке, соединяющем Эритрейский полуостров (соврем. Чешме) с Малой Азией, недалеко от городов Эритра, Теос и Клазомены, находилось устроенное халкидянами святилище Александра и там же в честь обожествленного царя регулярно устраивались Александрии — общеионийские игры [Страбон, 14, 044]. В Мегалополисе, центре Аркадского союза, существовал дом, построенный для Александра; перед домом стоял бюст (герма) Аммона с бараньими рогами на голове [Павсаний, 8, 32, 1]. Незадолго до смерти Александра к нему явились сакральные послы от всех эллинских обществ с венками на головах; они увенчали Александра золотыми венками, воздав ему тем самым божеские почести [Арриан, 7, 23, 2]. Казалось, дело было сделано. В конечном счете оппозиция ограничилась разговорами, иронизированием, декламациями с ораторской трибуны. Однако в некоторых случаях Александр оказался перед необходимостью платить за свое обожествление, делая серьезные политические уступки. Это-то и было страшно: Александра провозглашали богом, но его не считали настоящим богом. Всю Грецию облетело высказывание спартанца Дамида: „Предоставим Александру, если он хочет, называться богом“ [Плутарх, Апофт. лак., 219е]. Рассказывали, что аналогично было сформулировано и постановление спартанских властей: „Так как Александр хочет быть богом, пусть будет богом“ [Элиан, 2, 19]. Возражения против обожествления Александра высказывались в Афинах [ср.: Плутарх, Наставления, 804; Пс.-Плутарх, Биографии, 842d]. Но здесь решающими оказались политические соображения. Обожествление Александра явилось платой за сохранение Самоса. Промакедонски настроенный оратор Демад [фрагм. 12] внес предложение включить Александра в сонм олимпийских богов как второго Диониса». [Шифман И. Ш. Александр Македонский. Л.: Наука, 1988. С. 193—194]. В своей гордыне царь достиг апогея. Под страхом смерти он требовал у своих подданных, чтобы они его признали богом. Но самого повелителя мира все чаще и чаще стал повергать страх. В его жизни участились странные события, заставляющие Александра трепетать. «История сохранила сообщения о разного рода знамениях, предвещавших Александру беду. Рассказывали [Арриан, 7, 16, 5—6], будто перед вступлением царя в Вавилон его встретили прорицатели-халдеи, уговаривая не входить в город или по крайней мере не входить в западном направлении; Александр им не поверил, подозревая, что они желают бесконтрольно распоряжаться храмовой казной [там же, 7, 17, 1—4; Плутарх, Алекс., 73]. Согласно другой версии [Арриан, 7, 17, 5—6], Александр физически не смог выполнить указания халдеев. Существовало также предание [там же, 7, 18; ср.: Плутарх, Алекс., 73] о том, что Аполлодор, командовавший войсками, находившимися в Вавилоне, получил от своего брата, гадателя Пифагора, предсказание о скорой кончине Гефестиона и Александра. Когда Александр совершал плавание по Евфрату к р. Паллакопе и через нее попал в озера, он во время плавания потерял царскую диадему, упавшую в тростник. Моряк, снявший диадему с тростника, чтобы было удобнее плыть, надел ее себе на голову. В этом усмотрели предвестие несчастья и моряка наказали (по одной версии — казнили, по другой — бичевали [Арриан. 7, 22, 2—5; Диодор, 17, 116, 6]). Еще более страшным показалось, что однажды на царском троне обнаружили сидящим никому не ведомого человека в царском одеянии и венце; его казнили, но впечатление о случившемся осталось [Арриан, 7, 24, 1—3; Плутарх, Алекс., 73; Диодор, 17, 116, 2—5]». [Шифман. Указ. соч. С. 199—200]. Отвергнув Бога и променяв спасение на пурпуровую мантию, царь оказался в руках дьявола, творящего теперь с ним свои страшные «шутки». «Александр пал духом, перестал надеяться на богов и стал подозревать друзей… Александр „ушел“ в религиозные суеверия. Он стал беспокоен и робок; самое незначительное событие, если оно было необычным и странным, казалось ему страшным знамением. Дворец был полон людей, приносящих жертвы, совершающих очищения и занятых гаданиями». [Плутарх. Александр. Указ. соч. 75. С. 426—427]. Но вот однажды после очередного пира царю становится плохо, к 12 июня 323 года состояние резко ухудшается. А «на следующий день наступил конец. Все кончилось: Аравийская экспедиция, всемогущая власть, претензии на божественное происхождение, всепобеждающая воля, беспримерное творческое начало, планы мирового господства, империя. Остался человек, который тихо уснул, чтобы никогда уже не проснуться. Вечером 28 десия (приблизительно 13 июня) Александр умер». [Шахермайр Ф. Александр Македонский. М.: Наука, 1986. С. 347]. Он умирает 13 июня 323 года то ли от лихорадки, то ли от отравы, подсыпанной ему его же окружением, то ли от истощения сил. Сегодня этот вопрос продолжает оставаться неустановленным. Он умирает в Вавилоне, избранном им столицей своей мировой империи. [Гафуров. Цибукидис. Указ. соч. С. 332]. «Само собой разумеется, что из-за своего центрального положения Вавилон имел несравнимо большое значение, чем Экбатаны и Сузы, особенно после того, как при Александре судоходное движение по Евфрату было продлено до Вавилона. Поэтому царь приказал построить здесь огромную гавань. Несомненно, Вавилону предназначалось стать перевалочным пунктом между Востоком и Западом, началом заокеанских торговых путей и морского пути в Индию. К этому нужно добавить следующее: Вавилон был для Александра первым огромным городом мирового значения, городом, который он взял себе за образец при основании Александрии. Это все еще была величественная столица Навуходоносора, правда обедневшая и несколько потускневшая под властью персов. Сверкающие великолепием улицы, огромные ворота богини Иштар, гигантские укрепления, прекрасные дворцы и храмы произвели па Александра столь сильное впечатление, что он решил возвысить его над всеми городами Востока. Наконец, возвышению Вавилона должны были способствовать и соображения культурно-политического порядка. Не Сузы и не иранские резиденции, а именно Вавилон достоин был считаться самой почитаемой из столиц Востока, колыбелью идеи мирового господства. Поэтому в Вавилоне и пребывал великий Мардук, дарующий господство над миром. Хотя Александру уже не требовалось никакого признания его прав, подтвержденных Аммоном, он все же чтил и бога — покровителя Вавилона. Здесь ему тоже необходимо было не только утвердить свою власть и расширить торговые связи, но и идейно обосновать свое могущество. После Гавгамел царь оказал высочайшие почести вавилонским жрецам, по их указаниям он совершил торжественные жертвоприношения и был провозглашен царем Вавилона. Уже тогда он повелел вновь отстроить храмы, разрушенные Ксерксом, прежде всего святилище Мардука и огромную ступенчатую башню Этеменанки. Этот гигантский куб девяностометровой высоты, окруженный дворцами жрецов, складами и многочисленными домами для чужеземцев, даже полуразрушенный, должен был производить захватывающее и грандиозное впечатление. Не только сам бог Мардук, но и его храм отвечал пристрастию Александра ко всему грандиозному. Однако, когда царь пошел походом на Восток, жрецы не стали восстанавливать храм, а употребили деньги на другие цели. Весной 323 г. до н. э. Александр снова подошел к Вавилону, но ничего не было сделано. Жрецы поэтому предостерегали Александра: он не должен вступать в столицу. Но Александра это не смутило. Как только он возвратился в Вавилон, то сразу же повелел возобновить работы. Он хотел уподобиться Набопаласару и Навуходоносору и вновь отстроить разрушенный храм. При этом весьма широко использовалась армия: 10 000 воинов были заняты разборкой и вывозом огромных каменных глыб. Лишь по завершении этой работы можно было думать о новом строительстве. Создается впечатление, что за увлечением богом Мардуком скрывалось желание Александра уделить большее внимание семитскому началу, которым до сих пор в империи пренебрегали. В это же самое время Александр начал помышлять о включении в границы империи и семитов Леванта. Несомненно, в Вавилоне, этой колыбели семитской культуры, Александра привлекала духовная связь со старыми представлениями о „царстве четырех стран света“, о „господстве над миром“». [Шахермайр. Указ. соч. С. 309—310]. Он решает вернуть мировую славу этому зловещему городу — родине оккультизма, магии, астрологии, всего богоотступного, что было накоплено человечеством. Но этому не суждено было сбыться. Ибо библейские пророчества изрекли гибель этому городу. И все попытки вернуть ему его утерянную славу всякий раз (последний был во дни Саддама Хусейна, решившего отстроить и восстановить Вавилон) заканчивались прахом и гибелью того, кто решал отменить Божий приговор над этим городом. Он умирает после очередного пира-оргии, умирает медленно, в полубреду, лишь периодически приходя в сознание. Он умирает в возрасте неполных 33 лет! А ведь это же возраст Христа! Как же различны их пути. Один пришел повелевать, чтобы служили ему, а Второй — чтобы служить другим. Один принес смерть, слезы и горе, а Второй — мир, радость и спасение. Дело одного — создание империи — рухнуло с его смертью, а дело Второго — продолжает жить в веках. Тогда в Иерусалиме Христос со страниц Библии предлагал Александру путь спасения, но тот отверг его, сам захотев стать богом, но умерев, как человек. Христос воскрес после Голгофы, придя в белых одеждах к людям, неся им спасение, а второй — завернутый в пурпуровую мантию, навеки лишился спасения, чтобы воскреснуть при Последнем суде лишь для того, чтобы услышать себе смертный вечный приговор…

Глава 14

Кто мы у Голгофы?

«Ему скажут: отчего же на руках у тебя рубцы? И он ответит: оттого, что меня били в доме любящих меня» (Зах. 13:6). Особое место в книге пророка Захарии занимают пророчества о Христе, причем они имеют ряд важных особенностей по сравнению с другими пророческими книгами, также предсказывающими приход в наш мир Спасителя. Но прежде, чем говорить о них, а также делать их анализ, рассмотрим вначале их содержание и исполнение, представленные в целом в сводной таблице.

Таблица.

Пророчества Захарии о Христе и их исполнение.

 

Содержание пророчества	Пророчество		Исполнение
	Место в Захарии	Содержание	Место в Евангелиях	Содержание
Въезд Христа в Иерусалим	Зах. 9:9	«Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной».	Мф. 21:5	«Скажите дщери Сионовой: се, Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной».
Предательство Иудой Христа за 30 сребренников	Зах. 11:12, 13	«И скажу им: если угодно вам, то дайте Мне плату Мою; если же нет, — не давайте; и они отвесят в уплату Мне тридцать сребренников. И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище, — высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял Я тридцать сребренников и бросил их в дом Господень для горшечника».	Мф. 26:15	«И сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников».
Покупка за 30 сребренников земли у горшечника	Зах. 11:13	«И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище, — высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял Я тридцать сребренников и бросил их в дом Господень для горшечника».	Мф. 27:5—8	«И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля та „землею крови“ до сего дня».
Рассеяние учеников Христа	Зах. 13:7	«О, меч! поднимись на пастыря Моего и на ближнего Моего, говорит Господь Саваоф: порази пастыря, и рассеются овцы! И Я обращу руку Мою на малых».	Мф. 26:31	«Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада».
Истязание Христа	Зах. 13:6	«Ему скажут: отчего же на руках у тебя рубцы? И он ответит: оттого, что меня били в доме любящих меня».	Мф. 26:66—67	«Как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти. Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам».
Распятие Христа	Зах. 12:10	«А на дом Давида и на жителей Иерусалима изолью дух благодати и умиления, и они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце».	Ин. 19:37	«Также и в другом месте Писание говорит: воззрят на Того, Которого пронзили».

 

Итак, первой особенностью пророчеств Захарии является то, что в них отображены лишь последние дни земной жизни Спасителя. Второе, в них делается акцент на страданиях и предательстве, которые пережил Христос. В-третьих, в них во всей остроте поднята проблема драмы народа, отвергающего своего Бога. Пророчества Захарии важны для нас не только как доказательства истинности Библии, предсказавшей более чем за 500 лет! вплоть до мельчайших деталей события земной жизни Христа, но и тем, что эти пророчества имеют очень важное личное значение для каждого из нас. Ибо часто, когда мы говорим о библейских пророчествах о Христе, то рассматриваем их в подавляющем большинстве случаев с глобальной точки зрения. Спасение, верность библейского слова — это, безусловно, верно. Но эти пророчества имеют большое значение лично для нас, если мы рассмотрим их в аспекте своей личной жизни, своей веры. Так Захария, предсказывает въезд Христа в Иерусалим на ослице. Этот въезд был воспринят далеко не всеми. Ибо большинство предпочло бы видеть Мессию в бархатных одеяниях, украшенных золотом, в сопровождении роскошной свиты, въезжающего на благородных кровей скакуне в Иерусалим. Но Бог в Свой город въезжает очень скромно. Пройдут века, и те, кто станут называть себя преемниками Христа — папы и епископы — будут въезжать в города как раз прямо противоположно тому, как въезжал Господь. Их будет окружать свита, на них будет бархат и золото. Недаром, например, первые реформаторы, трудящиеся в Чехии XV столетия, вместо проповеди, которая была запрещена папистами, рисовали картины, на которых, с одной стороны, изображался Христос, скромно въезжающий в Иерусалим на ослице, а на других — римский папа с пышной свитой в роскошных одеяниях. И эти картины действовали еще лучше проповедей, красочно демонстрируя сущность отступившей от Божьих заповедей церкви, живущей за счет своей паствы, нагло обирая ее под девизом спасения их душ. «Средневековый человек чувствовал, что что-то неладно в общественном устройстве: всюду недовольство, войны, борьба, неопределенность, и чем дальше, тем больше несправедливых обид и ударов, а так как был тот человек верующим и набожным, то и ожидал помощи, прежде всего, от Бога и от тех, через кого он общался с Богом, — от священников, от церкви. Но именно церковь и ее представители горше всех обманули его надежды. Он искал у них утешения и помощи, а вместо того слышал лишь кое-как прочитанные проповеди и небрежные богослужения; зато к верующим тянулись алчные руки служителей церкви, и все они требовали одного: „Плати нам, заплати нам! До твоей души нам дела нет, но деньги твои нужны нам!“ Вместе с тем верующие видели пышную роскошь монастырей и храмов, видели, что при капитулах больших пражских соборов сотни церковников жили беззаботно и праздно, алтари и ризы сверкали золотом, а жизнь высоких духовных сановников и богатых приходских священников являла образец распущенности и падения нравственности. Чего уж более, если о некоторых пражских священниках было известно, что они содержали… публичные дома, извлекая прибыль из этих предприятий… Недовольство и возмущение практикой церкви давно росли в городах и деревнях. И всегда напрашивалось сравнение между тем, что Слово Божье — Библия — требовало от христиан, и тем, как эти священные заветы исполнялись священниками, то есть, теми самыми людьми, которые должны были быть руководителями и наставниками верующих. Так вновь и вновь сопоставлялся образ первоначальной, неиспорченной христианской общины с действительностью». [Кратохвил М. Ян Гус. М.: Молодая гвардия, 1959. С. 32—33]. На протяжении двух тысяч лет со времен въезда Христа в Иерусалим многие из тех, кто именовали и именуют себя его наместниками, пастырями, забывают, что въехал Он не в пышной карете, не с подобострастной свитой, а на скромной ослице. Въезд Христа в Иерусалим показывает нам, что религия Спасителя никогда не использовала земное великолепие, богатство, как атрибут своих богослужений. Свои великие проповеди Христос читал не в величественных, украшенных золотом соборах, а на лоне природы. У Него никогда не было особых мантий для встречи с людьми. Он никогда не отгораживался от них свитой. Сегодня у многих, почему-то, сложился стереотип, что церковь — это обязательно роскошное здание, с башнями, шпилями и куполами. Но это не находит своего подтверждения в Слове Божьем, которое говорит нам, что церковь — это группа людей, исповедующих Христа в духе и истине. Это не здания, ни купола, ни свечи. Это пришло всё намного позднее из язычества, когда потерянное духовное содержание пытались восполнить внешним великолепием. Так какого же Христа сегодня ищем мы? Въезжающего скромно на ослице или в бархате, с золотом, в окружении свиты? Какого мы ищем Бога? Какую мы ищем церковь? Приняли бы мы Христа в Иерусалиме тогда, когда Он въезжал на ослице? Или бы мы сказали: разве это Мессия? Где же золото, великолепие? Последовали бы мы за Ним в скромную верхнюю горницу или за фарисеями в их великолепные покои? В какую церковь мы ходим? В церковь куполов и башен, или в скромную внешне церковь Христа? И пусть в этом выборе нам помогут пророчества Захарии о Спасителе, въезжающем в Иерусалим на ослице…

Самое страшное, что может быть в жизни людей — это предательство. Страшно и отвратительно оно потому, что исходит, как правило, от тех, кому ты полностью доверяешь, кто очень близок тебе. Последствия предательства сопровождаются не только чисто физическими страданиями, но всегда, и это особенно тяжело, душевными муками. И Христос прошел и через это. Он был предан Своим собственным учеником за 30 серебренников. Один серебренник или серебряный сикль храма равнялся 4 динариям. Чтобы себе представить величину этой суммы, отметим, что, к примеру, работник за тяжкую дневную работу получал только 1 динарий. Следовательно, та сумма, которую предложили иудейские священники Иуде, в 120 раз превышала сумму подённой оплаты одного работника. Нужно было более трети года трудиться на тяжелых работах, чтобы получить такую сумму. Однако эта сумма имела и важное символическое значение. Дело в том, что компенсация за убийство раба по закону Моисея равнялась как раз 30 серебренникам. «Если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра, а вола побить камнями» (Исх. 21:32). Этим самым иудейские священники и книжники хотели унизить Христа, не подозревая и не задумываясь, что исполняют одно из пророчеств Захарии о Мессии. Так лучшие знатоки Писания, цвет иудейской нации, духовная элита общества приравняли убийство Христа к убийству раба! Последние, как и вообще почти все люди, в глазах этих «святых» людей были ничто. Но Христос пришел умереть ради каждого человека, в том числе и самого последнего раба. Вдумаемся в это и перенесемся мысленно в Верхнюю горницу, которую покидает Иуда. Христос смотрит на него и говорит: «И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: купи, что нам нужно к празднику, или чтобы дал что-нибудь нищим. Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь» (Ин. 13:27—30). Но если не поняли уход Иуды ученики, то Иисус прекрасно знал его значение. Он знал, что тот идет предать Его. Идет тот, которого Он очень любил, к которому всегда проявлял доверие, поручив даже носить кассу, хотя и знал о его нечистоплотности. Идет тот, которому Он только что омыл ноги, Его предать, обрекая на страшные мучения. Звон 30 монет вместе с несбывшимися амбициозными планами ослепили глаза Иуде. Но намного более страшно и зловеще выглядит в этой истории иудейское духовенство. «Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю. Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля та „землею крови“ до сего дня» (Мф. 27:1—8). Иуда, наконец, ужаснулся содеянному им, но не от того, что он осознал свой грех, что он искренне раскаялся, он просто испугался возмездия. Он не находит себе места и, наконец, сводит счеты с жизнью, перед тем бросив серебренники в храме. Он не кладет, не отдает их, а бросает, как что-то зачумленное. Но не так себя ведут первосвященники, эти «блюстители» истины. Их не интересует Иуда, идущий на самоубийство, их интересует, как правильно, не нарушая законов, использовать эти деньги. Оставить их в храме они не могли, так как это была цена убийства человека, что могло бы осквернить храм. Поэтому они решают истратить их на покупку земли для погребения странников (Мф. 27:7). «Погребение бездомных или безродных было актом благочестия. Многие евреи приезжали со всего мира в Иерусалим или перебирались туда в преклонном возрасте, и если они умирали в крайней бедности, другие должны были заплатить за их похороны. Среди „странников“ могли быть и ритуально нечистые язычники. Существовала, также, традиция хоронить на таком поле преступников. Таким образом, первосвященники, без сомнения, считали, что поступают благочестиво!». [Кинер К. Библейский культурно-исторический комментарий. В 2 ч. СПб.: Мирт, 2005. Часть II. С. 100]. На деньги, полученные от ими же спланированного и осуществленного убийства, сделать благочестивый поступок и умилиться своей святости! В этой истории предстает вся суть этих зловещих людей, которые в своей злобе и ханжеском благочестии вновь не подозревали, что исполняют пророчества Захарии, изрёкшего, что на 30 серебренников, вернувшихся вновь в храм, будет приобретена земля у горшечника.

А не предаём ли порой Христа и мы? Быть может, этот вопрос покажется кому-то излишне резким. Но вдумаемся в него. И не будем спешить сразу с отрицательным ответом. Ведь когда мы, являясь или считая себя, по крайней мере, христианами, не проповедуем о Христе, стесняемся говорить о Нем, то мы являемся Его предателями. Сам Христос говорит об этом: «А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Матф. 10:33). Когда нам в субботу предлагают выгодную работу и мы соглашаемся нарушать Божью IV Заповедь, то мы предаем Его за современные серебренники. Когда во имя карьеры или чего бы то ни было еще мы жертвуем временем для служения Богу и людям, то мы предаём Его. Сегодня часто люди говорят, что у них нет времени, чтобы нести в церкви то или иное служение, но при этом для удовлетворения своих нужд и прихотей время всегда находится. Сегодня дьявол пытается каждому из нас предложить индивидуально им подобранные для каждого из нас 30 серебренников, чтобы мы предали Христа, оставили Его. Он предлагает эти серебренники очень искусно, доводя многих людей в конце концов до того же конца, что и Иуду. Порой мы принимаем эти серебренники, думая, что затем попользовавшись ими какое-то время, вернем их владельцу: «Мне надо поработать только две субботы, а затем все будет хорошо», — говорят они. «В этот год я не смогу нести служение, так как очень занят на работе, но в следующем — я точно буду принимать самое активное участие». Но так не бывает. Временно пользоваться 30 серебренниками нельзя. Ибо это цена крови, цена предательства ни Кого-нибудь, а Самого Христа…

За 500 лет Захария предсказал, что будучи предан за 30 серебренников, Спаситель будет оставлен и другими учениками. «О, меч! поднимись на пастыря Моего и на ближнего Моего, говорит Господь Саваоф: порази пастыря, и рассеются овцы! И Я обращу руку Мою на малых» (Зах. 13:7). Они не услышали Его мольбы к ним бодрствовать в Гефсимании, они рассеялись, лишь только Он был арестован. Боль, страх, растерянность смешались в их душе. Один лишь Пётр последовал за Христом, но в первый же наступивший момент трижды отрекся от Него, поймав на себе скорбный взгляд Учителя. Пётр пошёл и заплакал. Он вспомнил, как еще совсем недавно он самонадеянно уверял Христа, что пойдет за Ним, куда угодно. И вспомнил в то же время пророческие слова Христа об отречении Петра от Него. «Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Матф. 26:34). Одна из проблем учеников состояла в их самонадеянности. А не имеем ли порой её и мы? Действительно ли наша вера зиждется на твердом основании, или это просто порыв чувств, или дань традиции? Поколению, которое будет жить накануне II Пришествия Христа, придется пережить испытания не меньшие, чем выпали на долю апостолов. «И поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Предаст же брат брата на смерть, и отец — сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их; и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется» (Матф. 10:18, 21, 22). Это будет страшное время, которое смогут пережить только те, которые уже сейчас позволяют Богу изменять себя. Которые уже сегодня живут по Его Слову, сегодня служат ближнему. Спасение и изменение характера нельзя откладывать на завтрашний день. Ибо его у нас просто может не быть. Насколько постоянна наша молитвенная жизнь, насколько глубоко мы исследуем Библию — эти вопросы должны волновать нас. Есть замечательный рассказ 16-летней американской школьницы, называющийся «Теперь», в котором очень ярко в контексте библейских пророчеств описана история жизни одной семьи, точнее, всего нескольких ее дней, непосредственно предшествующих II Пришествию Христа. История, в которой раскрывается весь трагизм, который суждено будет пережить людям в это время. Предательство родителей и детей, резкое изменение характера людей, отринувших Бога и отдавших себя в руки дьявола, падение духовных наставников, возвращение ужасов средневековых зверств инквизиции. Но сейчас у нас есть время, чтобы подготовиться к тем временам и встретить их вместе со Христом, обещающим Свою защиту всем Своим истинным детям в эти последние роковые часы жизни нашей планеты.

И вот, наконец, пророческим взором Захария рисует последние часы земной жизни Спасителя, преданного за 30 серебренников, оставленного учениками, представшего пред судом Синедриона. Этот суд представляет собой один из ярчайших примеров, как бы мы сейчас сказали, «заказных» дел, то есть, дел искусственно сфабрикованных и проходящих в нарушение всех правил. Причем правил, что особенно важно, установленных самими же книжниками и духовенством, правил, соблюдением которых они так гордились. Итак, синедрион тех времен состоял из 71 человека. При этом кворум, необходимый для вынесения приговора, должен был быть не менее 23 человек. Этот совет собирался обычно в так называемой «Палате обтесанных камней», где его члены рассаживались полукругом, а в центре находился первосвященник. С самого же своего начала суда над Христом первосвященник и другие члены совета сделали ряд грубейших нарушений. Во-первых, заседание синедриона могло происходить только днем, тогда как Христа к ним привели ночью. Второе: Синедрион мог собраться только после оповещения всех его членов, что сделано не было. Да и не могло быть сделано, так как в субботу, а так же во дни праздников судебные разбирательства по иудейскому закону не проводились. В-третьих, по иудейским законам необходимы два свидетеля, опрос которых ведется перекрестно. При этом если показания этих свидетелей противоречат друг другу, то их объявляли ложными, а самих таких свидетелей могли приговорить к смертной казни за лжесвидетельство (Втор. 19:16—21). Или, по крайней мере, к другим дисциплинарным наказаниям. При разборе дела Христа показания приведённых священниками свидетелей противоречили друг другу, но на это Синедрион не обратил внимания. Ему нужно было осудить Христа во что бы то ни стало, и тут было не до соблюдения элементарных законов и приличий. В-четвертых, по закону первосвященник не имел права принуждать Иисуса свидетельствовать против Себя, что как раз и делал первосвященник. В-пятых, по иудейским законам первосвященник не имел права вершить суд в одиночку. Он должен был провести голосование и опрос, начиная с самых молодых и оканчивая самыми пожилыми членами Синедриона, что сделано так же не было. В-шестых, при разборе преступлений, подлежащих смертной казни, приговор мог быть вынесен после перерыва в один день, что так же не было сделано. Первосвященники спешили. В своей злобе к Тому, Кто открыто обличал их грехи и преступления, Кто Своей святой жизнью показывал невольно на их греховную жизнь, они уже не могли даже внешне соблюсти приличия. В-седьмых, за исключением бичевания, все издевательства и насмешки, которым подвергался Христос, противоречили иудейским законам того времени. [Иннокентий. Последние дни жизни Иисуса Христа. СПб.: И-е М. О. Вольфа, 1902; Додд Ч. Основатель христианства. М., 1997; Вавилонский талмуд. М., 2003; Вострогов И. Суд над Иисусом Христом с юридической точки зрения. СПб., 1895]. И, наконец, сама казнь через распятие была чисто языческой. Словом, весь суд над Христом, даже с точки зрения самих же фарисейских законов, был просто судилищем, когда судьи открыто попирали все нормы элементарных приличий. Такого даже не позволят себе в дальнейшем подручные судьи Сталина и Гитлера, всегда выполнявшие волю своих господ, но с соблюдением внешней вроде бы законности. Итак, понимали ли первосвященник и другие члены Синедриона, что они творят вопиющее беззаконие. Безусловно, ибо не понимать этого было нельзя. К тому же, все то хладнокровие и последовательность, с которой они действовали, говорили о хорошо продуманном плане, в ходе которого они расправлялись с Тем, Кто посмел поколебать их авторитет, их систему власти. Казнь на кресте впервые была изобретена финикийцами. Широко ее применял знаменитый карфагенский полководец Ганнибал. Но особое широкое распространение она получила в Мидо-Персии, где ее заимствовали у финикийцев. Так во время войны с греками в 480 г. до х. э. царь Ксеркс (муж Есфири) приказал распять на крестах пленных спартанцев и даже погибшего в битве их царя Леонида. [Геродот. История. М.: Ладомир, АСТ, 1999. Книга 7, 238. С. 482]. Следующий случай массовых распятий мы встречаем в 332 г. до х. э., когда Александр Македонский после взятия Тира приказал распять несколько сотен пленных тирийских юношей. От персов распятие, как вид казни, перешёл к римлянам, которые впервые широко применили его в 79 г. до х. э., когда римские войска во главе с Марком Крассом разбили армию рабов под предводительством Спартака. Тогда по приказу Красса на дороге из Капуи в Рим было воздвигнуто 6000 крестов! С распятыми на них гладиаторами. [Валлон А. История рабства в античном мире. М.: ОГИЗ, 1941. С. 428; Аппиан Александрийский. Римская история. М.: АСТ, Ладомир, 2002. Гражданские войны. Книга XIII, 120. С. 462]. Случаи использования распятия отмечены так же в средневековой Японии, Индии и Китае. В те дни «Распятие на кресте было римским способом казни, применявшимся в отношении рабов в тех случаях, когда к казни хотели прибавить еще и позор. Применяя этот вид казни к Иисусу, с Ним поступали, как с разбойником, грабителем или как с преступником из черни». [Ренан. Указ. соч. С. 289]. По римским законам перед распятием узник подвергался бичеванию. Бичевание осуществлялось особым орудием пытки, именуемом флагрум. Оно представляло собой сплетенный из кожи бич, в который были вплетены длинные острые куски кости и металла, которые глубоко проникали в человеческую плоть. При этом бичевании «обнажались вены страдальца и …выходили наружу сами мускулы, сухожилия и внутренности жертвы». По иудейским законам число ударов не должно было превышать сорока, но римляне не ограничивались этим числом, избивая свою жертву, привязанную к столбу пыток, до смерти. После этого узник был обязан сам нести горизонтальную перекладину (patibulum) к месту казни, где уже стоял вертикальный столб (palus). [Кинер. Указ. соч. С. 101]. Это было невыразимо тяжело, как физически, после перенесенного бичевания, так и духовно. «Наконец, прибыли на место казни. По иудейскому обычаю, осужденным предлагали выпить вина, приправленного благовониями, — опьяняющий напиток, который давали осужденному из сострадания, чтобы его одурманить. По-видимому, женщины Иерусалима сами приносили это вино несчастным, которых вели на казнь, в их последний час; если же ни одна из женщин не являлась, то вино покупали на общественный счёт. Иисус, прикоснувшись губами к чаше, отказался пить. В этом печальном облегчении обыкновенных преступников не нуждалась Его высокая душа. Он предпочел расстаться с жизнью в ясном сознании… Тогда с Него сняли одежды и пригвоздили Его к кресту». [Ренан Э. Жизнь Иисуса. СПб.: Народная польза, 1906. С. 290—291]. Римляне распинали людей обнаженными, но еврейский закон запрещал мужчинам полностью обнажаться, поэтому на распятых в Иудее всегда была набедренная повязка. [Кинер. Указ. соч. С. 101]. Сам крест состоял из двух перекладин соединенных в форме буквы Т. [Ренан. Указ. соч. С. 291]. Пригвоздив ко кресту жертву путем вбивания в кисти рук и ступни ног больших металлических гвоздей, палачи прибивали у середины креста деревянный брусок, который проходил между ногами жертвы, служа для них опорой. Без этой опоры от тяжести тела перервались бы руки и тело оборвалось, а значит, смерть наступила бы скорее. Но палачи хотели продлить мучения жертвы, прибивая этот брусок. Одновременно с этим под весом собственного тела осужденный занимал положение, препятствующее нормальному дыханию, руки и плечи уходили вверх, а голова опускалась, что не давало, таким образом, сделать нормальный вдох и выдох, расправив грудную клетку. Попытки сделать вдох с каждым часом становились все тяжелее и тяжелее. Эта пытка длилась несколько дней, приводя к смерти от удушья, от которой чаще всего и умирали распятые. Но удушье сопровождалось другими не менее страшными мучениями. «Действительно, смерть на кресте, похоже, включает в себя всё самое ужасное и отвратительное, что есть в боли и в смерти — головокружение, судороги, жажду, голод, бессонницу, горячку от ран, столбняк, чувство позора выставленного на всеобщее обозрение, затягивание мучений, ужас ожидания, омертвение неухоженных ран — и всё это усиленное до невыносимости, и всё же — чуть ниже той ступени, за которой наступала бы потеря сознания и облегчение, связанное с ним. Неестественное положение делало болезненным каждое движение; иссеченные вены и поврежденные сухожилия исходили незатухающей болью; гангрена поражала открытые раны; артерии — особенно головы и живота — разбухали и сдавливались от накопившейся крови; и по мере возрастания всех этих страданий к ним добавлялась невыносимая мука жажды; и все эти физические страдания вызывали внутреннее возбуждение и страх». [Фаррар Ф. Жизнь Иисуса Христа. СПб.: И-е И. Л. Тузова, 1900]. Такой жуткой смертью умирал на кресте Христос. Умирал ради каждого из нас, Вас и меня. Он пришел спасти людей, а они распяли Его. И сегодня каждым своим грехом мы забиваем гвозди в Его руки. Если бы мы всякий раз, когда стоим перед соблазном греха, помнили о том, что сделал для нас тогда на Голгофе Спаситель, наверное, что-то бы изменилось в нашей жизни, наверное, мы бы не сворачивали с таким упорством на путь греха и порока. Пророчества Захарии начертали перед взором людей Великого Бога, отдающего Себя на самую позорную и лютую смерть ради людей. Голгофа показала так же пред лицом всей вселенной подлинное лицо дьявола, изобретателя этой казни, на которую он обрек и безвинного Христа, надеясь сломить Его и помешать плану спасения. И, несмотря на это, сколько людей сегодня открыто или тайно, осознанно или неосознанно прислуживают дьяволу и его подручным, избирая его господином. А люди делают это, если зная истину, отступают от нее, когда идут на дискотеки и в ночные клубы, на сеансы экстрасенсов, когда читают оккультную или эротическую литературу, смотрят нечистые фильмы, возбуждающие похоть. Это не мелочь — это служение сатане! Голгофа наглядно отобразила, что в нашем мире есть только две силы: Добро и Зло. Она показала, что служить можно только Богу или дьяволу, причем половинчатого служения не бывает ни в том, ни в другом случае. Так кто же мы у Голгофы? Последователи Иисуса, римские воины, забивающие Ему гвозди в руки, лицемерные самоправедные святоши, подготовившие эту казнь, насмешники из толпы, просто любопытные зеваки, Иуды? В чьей одежде мы стоим у Голгофы? Кто мы?...

Глава 15

Финал планеты Земля.

«И будет в тот день, говорит Господь Саваоф, Я истреблю имена идолов с этой земли, и они не будут более упоминаемы, равно как лжепророков и нечистого духа удалю с земли» (Зах. 13:2). В последних главах книги пророка Захарии представлены величественные апокалиптические картины конца земной истории. Часть из них показывала историю Иудеи, какой она могла бы стать, если бы приняла предложенный Богом план духовного возрождения, о котором мы говорили выше. Но иудейский народ отверг и его, и Самого Христа. Однако Божий план спасения человечества и проповеди вечного Евангелия всему миру все равно, как мы знаем из истории, воплотился через апостолов и всех последующих, вплоть до наших дней, благовестников. Божья истина была сохранена и донесена людям во всей полноте. Точно так же не утратили своего значения и великие пророчества Захарии о событиях финала Земной истории. И мы должны отнестись со всем вниманием к этим пророчествам, ибо в них представлена картина завтрашнего дня, представлены духовные механизмы и их происхождение последних часов истории нашей планеты, без знания и понимания которых нам грозит гибель. И мы можем быть твердо уверены в истинности и неподложности этих пророчеств, ибо все предшествующие предсказания книги пророка Захарии о Христе, Иудее, Тире, Сидоне и Газе нашли свое полнейшее подтверждение во всемирной истории, вплоть до мельчайших деталей. Итак, пророчества Захарии о событиях Последнего времени мы можем для удобства восприятия отобразить в хронологическом порядке их исполнения и во взаимосвязи с другими пророчествами Библии в сводной таблице.

Таблица.

Пророчества о событиях Последнего времени в книге пророка Захарии.

 

№	Событие	Место в книге пророка Захарии	Пророчество (текст)	Параллельные места в Библии
1.	Дата II Пришествия Христа известна только Богу	Зах. 14:7	«День этот будет единственный, ведомый только Господу: ни день, ни ночь; лишь в вечернее время явится свет».	Мф. 24:36
2.	Лжехристы и лжепастыри. «Мир и безопасность».	Зах. 10:2—3	«Ибо терафимы говорят пустое, и вещуны видят ложное и рассказывают сны лживые; они утешают пустотою; поэтому они бродят как овцы, бедствуют, потому что нет пастыря. На пастырей воспылал гнев Мой, и козлов Я накажу; ибо посетит Господь Саваоф стадо Свое, дом Иудин, и поставит их, как славного коня Своего на брани».	1 Фес. 5:3; Мф. 24:24
3.	Поздний дождь	Зах. 10:1	«Просите у Господа дождя во время благопотребное; Господь блеснет молниею и даст вам обильный дождь, каждому злак на поле».	Иоиль 2:23, 28—29
4.	Бедственное время	Зах. 14:2	«И соберу все народы на войну против Иерусалима, и взят будет город, и разграблены будут домы, и обесчещены будут жены, и половина города пойдет в плен; но остальной народ не будет истреблен из города».	Дан. 12:1
5.	II Пришествие Христа	Зах. 14:3—5	«Тогда выступит Господь и ополчится против этих народов, как ополчился в день брани. И станут ноги Его в тот день на горе Елеонской, которая перед лицем Иерусалима к востоку; и раздвоится гора Елеонская от востока к западу весьма большою долиною, и половина горы отойдет к северу, а половина ее — к югу. И вы побежите в долину гор Моих, ибо долина гор будет простираться до Асила; и вы побежите, как бежали от землетрясения во дни Озии, царя Иудейского; и придет Господь Бог мой и все святые с Ним».	Откр. 6:14—17
6.	Окончательное истребление греха и дьявола	Зах. 12:9; Зах. 13:2	«И будет в тот день, Я истреблю все народы, нападающие на Иерусалим». «И будет в тот день, говорит Господь Саваоф, Я истреблю имена идолов с этой земли, и они не будут более упоминаемы, равно как лжепророков и нечистого духа удалю с земли».	Откр. 19:19—20; 20:7—10
7.	Новый Иерусалим	Зах. 14:8, 11	«И будет в тот день, живые воды потекут из Иерусалима, половина их к морю восточному и половина их к морю западному: летом и зимой так будет. И будут жить в нем, и проклятия не будет более, но будет стоять Иерусалим безопасно».	Откр. 21:1—4; Откр. 22:10

Рассмотрим же каждое из этих поистине судьбоносных пророчеств. Исследуя историю религии, мы можем встретить многочисленные примеры того, как люди в различные времена пытались назначать дату II Пришествия Христа. Особенно этим богато наше время, когда различные секты, по типу Белого братства, осуществляют это. Подобные попытки — дьявольская работа, которая опасна не только тем, что многие люди, поверившие им, трагически заканчивают свою жизнь, но и тем, что в глазах окружающих людей дискредитируется сама весть о II Пришествии, ассоциируясь в их сознании с фанатиками и шарлатанами. Во-вторых, дьявол использует это, чтобы через другие религиозные конфессии учить людей, что II Пришествие Христа — это событие, которое может иметь место, в лучшем случае, через пять, шесть тысяч лет. Эту позицию сегодня разделяют и государственные церкви, которые, кстати, о II Пришествии, практически, вообще не проповедуют! Хотя в подготовке мира к этому событию как раз и состоит одна из главнейших задач церкви! Словом, сегодня мы можем наблюдать две крайности. С одной стороны, попытки одних в постоянных назначениях всё новых и новых дат Пришествия, а с другой — позиция большинства, отодвигающих это событие в необозримое будущее, сводящееся практически к его полному игнорированию вообще. И в том и в другом случае люди грубо нарушают волю Божью, ибо и те, и другие назначают дату Пришествия, о которой в Библии говорится, что она ведома только Богу. «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф. 24:36). Люди берут на себя функции Бога, надевая Его одежды и решая, когда этому событию быть. Между тем Господь на страницах Библии дает два важных совета. Во-первых, как было уже сказано, Он подчеркивает, что дата Пришествия ведома только Ему. И Христос на вопрос учеников, когда это будет, подтвердил это. И следовательно, нет ни права, ни нужды «гадать» по этому вопросу. К тому же, дата эта скрыта, безусловно, не случайно, ибо зная её, люди поступали, примерно, следующим бы образом. К примеру, за пять дней до Пришествия ещё грешу, «наслаждаюсь», что называется, жизнью, ну а потом пять дней каюсь, готовя себя к этому событию. Это напоминало бы древнерусский царский обычай перед самой смертью принимать монашество, т. е. вступать, как тогда верили, в загробную жизнь чистым. Во-вторых, мы должны помнить, что для каждого из нас II Пришествие Христа может наступить намного быстрее, чем мы думаем. Так, к примеру, умерев завтра, в следующий миг после этого мы откроем глаза либо в воскресение праведных, которое произойдет при II пришествии Христа, либо в воскресение нечестивых, после тысячелетнего царства. В первом случае мы будем вечно жить, во втором — погибнем навеки. В какое же воскресение мы восстанем из гробов, будет зависеть от той жизни, которую мы ведём сегодня, находясь еще в числе живых. Смерть же является сном, мигом. Поэтому каждый день мы должны готовиться ко встрече со Христом, понимая, что этот день может стать для нас последним. И у нас уже не будет возможности искупить тот грех, который совершали в данную минуту и который может стать роковым в деле нашего спасения. И потому, когда мы стоим перед выбором, украсть или нет, сказать грубое слово или нет, включить телевизор на нечестивых программах или нет, предать человека или нет, проявить равнодушие или нет, ужалить словом или нет, давайте будем помнить, что это движение в сторону греха (кадр эротического фильма, или боль в глазах человека от сказанного нами слова) может быть последним событием в нашей жизни, которое отделит нас от II Пришествия, определив то воскресение, в которое мы воскреснем. Хотим ли мы, чтобы похотливый взгляд или нечистая мысль слились с последним мгновением нашей земной жизни? Ибо мы не знаем, будет ли завтра у нас… Одновременно с предостережением не назначать дату II Пришествия, Христос сказал: «От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся уже мягки и пускают листья, то знаете, что близко лето; так, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях. О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один; но, как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого: ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, — так будет и пришествие Сына Человеческого; тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется; две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется. Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придет» (Мф. 24:32—33, 36—42). Библия нам дает величайшие пророчества, исполнения которых указывают на приближение этого дня. Ушли уже далеко в историю 4 царства, предсказанные Даниилом — Вавилон, Мидо-Персия, Греция, Рим, прошла эпоха десяти варварских королевств, разделивших Римскую империю, исполнились пророчества о 70 седьминах (Дан. 9 глава), указывающие время Первого Пришествия Христа на землю, прошли 1260 пророческих лет папского владычества (538—1798 гг.), была уже Великая французская революция с её антибиблейскими декретами (Откр. 11:7—11), исцелела смертельная рана, нанесенная папству (Откр. 13:3), когда в 1929 году было образовано государство Ватикан, уже открылась налицо мощь и истинная суть зверя с агнчими рогами (Откр. 13:11), т. е. США, ставшими сегодня единственной сверхдержавой, диктующей свою волю всему миру. Уже идёт полным ходом процесс объединения всех религий в одну общую мировую религиозную систему под эгидой Ватикана. Уже идут процессы глобализации, направленные на единение всего мира в экономическом, культурном, научном плане под эгидой США. И чётко наметился союз папства с США с целью взятия под контроль всей планеты, жителям которой будут насильно навязаны папские духовные догматы (Откр. 13:12—17). Параллельно с этим мы видим страшные землетрясения, наводнения, войны, голодоморы, которые обрушиваются на нашу планету с невиданным доселе размахом, что так же было предсказано Христом (Мф. 24:7—8). И одновременно с этим проповедь Евангелия, Трехангельской вести по всему миру (Мф. 24:14). Да, мы не знаем даты Второго Пришествия Христа, но говоря словами Спасителя, листья смоковницы уже стали желтыми… А это говорит каждому из нас, что Пришествие близко, при дверях, и мы должны сегодня, если, конечно, не хотим пожать смерть, быть готовыми к встрече со своим Господом.

Особый акцент библейские пророчества делают на духовном состоянии мира накануне Второго Пришествия. Одной из его отличительных черт является, предсказанный Захарией (Зах. 10:2—3) и другими пророками, расцвет колдовства, магии, оккультизма, появление лжепророков: Блаватская, Кастанеда, Рерих, Гурджиев, Асахара, Джонс, Мун, Хаббард, Рассель — сегодня им поклоняются миллионы. Одновременно мы видим небывалую экспансию восточных оккультных религий в Европу и Америку. Расцвет спиритизма и оккультизма в самом христианстве в виде харизматического движения, якобы, явлений душ умерших святых, их говорящих статуй, плачущих икон и т. д. Параллельно этому отмечается небывалое нравственное и моральное падение духовенства. Вспомнить, хотя бы, совсем недавнее дело о тысячах католических священников, занимающихся гомосексуализмом и педерастией в таком масштабе, что это даже не удалось скрыть перед общественностью Ватикану. И безусловно, подобное духовенство провозглашает не библейские истины о Пришествии Христа, Божьем суде, а утешает народ пустотою, как пишет Захария. Они говорят о якобы о мире и безопасности, предпочитая не волновать ни себя, ни свою паству. Слепые вожди слепых. Они идут по пути древних фарисеев, потерявших и, наконец, отвергнувших своего Бога. Ибо их Богом, как говорил Христос, стала Маммона. Слова великого чешского реформатора Яна Гуса (1371—1415) звучат сегодня, как никогда актуально: «Священники заставляют народ платить за крещение, за исповедь, за погребение, за причастие, за святой елей, за венчание, за тридцать месс… Но что означают такие поступки священников? То, что они продают святые таинства, которые, по завету Божию обязаны раздавать верующим! Продают как купцы, которые сами платили за товар, и потому и отдать его могут только за деньги. Священники же ничего не платили за таинства и право их свершения, а потому Даром взяли, даром и отдайте!... Священники оправдываются, конечно, тем, что берут деньги за физический труд, затраченный во время обряда, а не за самый обряд; если бы это была правда, то как долго пришлось бы трудиться епископу на крестьянском поле, прежде чем он заработал бы столько же, сколько получает за один взмах руки, когда освящает алтарь!... Церковные пастыри, вместо того, чтобы стеречь свои стада, „стригут шерсть“ с христианских овечек. Сосредоточив все свои интересы на земном добре, на доходах, церковь начала пренебрегать опекой душ „малых сих“, отсюда пошло и обдирание верующих, и драки за доходные места, и подкупы, и взятки в духовных учреждениях. Это повлекло за собой распространение безнравственности среди духовенства. Отсюда прелесть блудниц, шутовская одежда, королевская роскошь, золото на шпорах и уздечках, сияющих ярче алтаря, отсюда столы, ломящиеся от яств, кутежи и пьянство, отсюда гитара, лира и флейта, отсюда изобилие винограда в давильнях и полные кладовые, отсюда бочки сала и тугие кошельки. Вот ради чего хотят они быть и делаются настоятелями церквей, деканами, архидьяконами, епископами и архиепископами. Поелику же множится добро духовных лиц, множится и число дьяконов со священниками. Ибо ежели бы жили священники, как раньше святые жили, мало их было бы!... А посему да исследуем сами себя, о священнослужители, — не отпали ли мы от закона христианского! Ибо охладела церковь, столь пламенная и горячая во дни апостолов и мучеников; исполненные Духа Святого, отдавали они предпочтение духовному перед светским. В наши же времена любовь к Богу и ближнему, увы, остыла настолько, что почти никто не помышляет о духовном, и все наши заботы и устремления — копаться в мирском мусоре. Ибо светские властители, прикидываясь нищими, обдирают своих подданных поборами. Но еще более предосудительно, что прелаты церкви, сиречь папы, архиепископы, епископы, архидьяконы, аббаты, настоятели, каноники дьявольски вымогают платы по своему произволу, отбросив законы Божьи и человеческие, лишь бы наполнить кошельки да увеличить владения. О, вы все, идущие этим путем, вспомните пример Христа: „Вот Я хожу в рубище, священники же веселятся в одеянии пурпурном. Я в смертной борьбе истекаю кровавым потом — они же в роскошнейших банях забавляются. Я ночь провожу, опозоренный и оплеванный, они же в пирах, наслаждениях и пьянстве. Меня, изнемогающего под крестом, ведут на смерть — их, пьяных, на отдых. Я от великой любви душу за них отдаю — они же даже по долгу не исполняют закона любви, который Я дал им: „Возлюби Господа Бога своего и ближнего своего, как самого себя““». [Цит. по Кратохвил М. Ян Гус. М.: Молодая гвардия, 1959. С. 44—45, 46, 62—63]. Согласно Новому Завету разделения людей на мирян и духовенство быть не должно. Апостол Петр пишет: «Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Петра 2:9). Т. е. эти слова великого Яна Гуса относятся сегодня к любому, кто носит Имя Христа и считает себя верующим. Не увидели ли мы в этих обличительных, предостерегающих словах лично себя? Не променяли ли мы христианство на что-либо? Не забыли ли мы, что мы христиане? Не засыпаем ли мы страшным духовным сном Лаодикии? Сном самодостаточности и самоправедности, сном равнодушия и праздности. Сном, в который будет погружено почти все человечество за исключением небольшого остатка Истинной Божьей церкви, которая получит от Бога Поздний дождь.

Древние иудеи преимущественно, как и окружающие их народы, занимались сельским хозяйством, которое во многом и обеспечивало их жизнь. И потому, чтобы быстрее достичь слуха и разума слушателей, библейские авторы часто использовали аналогии из мира природы, мира сеятелей и пахарей. Одним из необходимых условий для созревания урожая были и остаются дожди. В Иудее особо выделяли два вида дождей: ранний и поздний. Значение раннего (осеннего) дождя состояло в поливке посеянных семян, без которой они бы погибли в сухой земле. Поздний же (весенний) дождь способствовал созреванию зерна и готовил его к жатве. И потому неслучайно в Библии дождь выступает, как символ Божьего благословения, учения. «Польется как дождь учение мое, как роса речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву» (Втор. 32:2). «Кропите, небеса, свыше, и облака да проливают правду; да раскроется земля и приносит спасение, и да произрастает вместе правда. Я, Господь, творю это» (Ис. 45:8). Библейские пророчества так же выделяют два вида дождя: «Просите у Господа дождя во время благопотребное; Господь блеснет молниею и даст вам обильный дождь, каждому злак на поле» (Зах. 10:1); «И вы, чада Сиона, радуйтесь и веселитесь о Господе Боге вашем; ибо Он даст вам дождь в меру и будет ниспосылать вам дождь, дождь ранний и поздний, как прежде. И будет после того, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения. И также на рабов и на рабынь в те дни излию от Духа Моего» (Иоиль 2:23, 28—29). Пророчество о раннем дожде нашло своё исполнение в истории апостольской церкви, о чем говорит сам апостол Пётр. «При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать. В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом. Когда сделался этот шум, собрался народ, и пришел в смятение, ибо каждый слышал их говорящих его наречием. И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне? Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились. Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне, слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих? И изумлялись все и, недоумевая, говорили друг другу: что это значит? А иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина. Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим: они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня; но это есть предреченное пророком Иоилем: И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут. И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать. И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма. Солнце превратится во тьму, и луна — в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный. И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Деян. 2:1—21). Итак, ранний дождь в духовном смысле — это были особые Божьи дары, излитые на апостольскую церковь, чтобы дать ей силы для проповеди Евангелия языческому миру. Он был необходим, чтобы семена добра могли прорасти и развиться в этом греховном мире. Это были дары вспоможения, учительства, знания иностранных языков, исцеления, управления, различения духов (т. е. истины и лжи) и т. д., и т. д. Но Библия говорит о том, что будет и Поздний дождь в самом конце земной истории, который будет дан церкви Божьей для завершения дела Божьего на земле, подготовить Божьих детей к перенесению испытаний в Последнее время, для явления Христа этому миру, через христиан, отражающих вполне характер Христа в своей жизни. Он будет так же сопровождаться излитием особых Божьих благословений и даров на Его церковь. Но получат его лишь те, кто чтит Бога в духе и истине. Без получения позднего дождя никто не выстоит в то страшное время, которое будет непосредственно предшествовать Возвращению Христа.

Этот короткий период земной истории будет характеризоваться, с одной стороны, апогеем безнравственности, войн, преступлений, насилий, не имеющих еще аналогов в земной истории, а с другой — излитием Семи язв — Божьих судов на нашу землю (Откр. 16 глава). В это время произойдет объединение всех богоотступнических сил: (папства, отступившего протестантизма и спиритизма) во главе с Римом, вступившим в тесный союз с США. Целью этого союза станет захват господства над всей планетой и навязывание её жителям папских религиозных доктрин, главными из которых будут: бессмертие души и святость воскресного дня. Человеческий авторитет будет поставлен выше Божественного. Всем тем, которые откажутся получить начертание этой системы — 666, будут грозить гонения и смерть. Почти вся планета, за исключением сравнительно небольшой группы людей примет этот сатанинский знак. И тогда, когда будет казаться, что эта небольшая группа, продолжающая отстаивать Божьи заповеди, вот-вот будет уничтожена, придет Христос. «Тогда выступит Господь и ополчится против этих народов, как ополчился в день брани. И станут ноги Его в тот день на горе Елеонской, которая перед лицем Иерусалима к востоку; и раздвоится гора Елеонская от востока к западу весьма большою долиною, и половина горы отойдет к северу, а половина ее — к югу. И вы побежите в долину гор Моих, ибо долина гор будет простираться до Асила; и вы побежите, как бежали от землетрясения во дни Озии, царя Иудейского; и придет Господь Бог мой и все святые с Ним» (Зах. 14:3—5); «И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Откр. 6:14—17). И тогда: «потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1 Фес. 4:16—17). Нечестивые же погибают. На планете на тысячу лет оставляется дьявол со своими демонами, находящимися среди руин и трупов — плодов своей работы. Откр. 20:1—6. Итак, тысячу лет идет суд, когда будут разбираться дела тех, кто не принял Христа, дела нечестивых. Вся вселенная и воскресшие праведники увидят, рассматривая их дела, почему Бог не воскресил этих людей. «Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской. И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный. И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их» (Откр. 20:7—9); «И будет в тот день, Я истреблю все народы, нападающие на Иерусалим. И будет в тот день, говорит Господь Саваоф, Я истреблю имена идолов с этой земли, и они не будут более упоминаемы, равно как лжепророков и нечистого духа удалю с земли» (Зах. 12:9; 13:2). Злу будет положен окончательный конец. «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны» (Откр. 21:1—5). «И будет в тот день, живые воды потекут из Иерусалима, половина их к морю восточному и половина их к морю западному: летом и зимой так будет. И будут жить в нем, и проклятия не будет более, но будет стоять Иерусалим безопасно» (Зах. 14:8, 11). Это будет особый великий город, в котором более никогда не будет нечестия и всё, даже котлы, как говорит Захария, в нем будут святы: «И все котлы в Иерусалиме и Иудее будут святынею Господа Саваофа, и будут приходить все приносящие жертву и брать их и варить в них, и не будет более ни одного Хананея в доме Господа Саваофа в тот день» (Зах. 14:21). Именно этой вестью о великом Новом Иерусалиме заканчивает свою книгу пророк Захария. А где закончим свой жизненный путь мы, читающие её сегодня? В огненном озере вместе с сатаной и его приспешниками, или начнем новую вечную жизнь в Иерусалиме, в Белых Одеждах Христовой Праведности…?!

Список использованной литературы.

1.      Абаев В. И. Антидэвовская надпись Ксеркса. — Иранские языки. Труды Института языка и мышлении АН СССР. Т. 1. М.— Л., 1945.

2.      Абаев В. И. Зороастр и скифы. — AcIr. Sér. 2. Т. III, 1975.

3.      Абаев В. И. Миф и история в Гатах Зороастра. — Историко-филологические исследования. Памяти Н. И. Конрада. М., 1974.

4.      Абаев В. И. О некоторых лингвистических аспектах скифо-сарматской проблемы. — Проблемы скифской археологии. М., 1971.

5.      Абаев В. И. Пятый столбец Бехистунской надписи Дария I и Антидэвовская надпись Ксеркса. — ВДИ. 1963, № 3.

6.      Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965.

7.      Абаев В. И. Скифский быт и реформа Зороастра. — ArOr. Т. 24. 1956.

8.      Алиев И. [рец. на:] Э. А. Грантовский. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М., 1970.

9.      Алиев И. История Мидии. Баку, 1960.

10.  Амусин И. Д. Денежно-весовая система обращения в древней Палестине в 1-й половине I тысячелетия до н. э. — Древний Восток. Города и торговля. Ер., 1973.

11.  Аппиан Александрийский. Римская история. М.: АСТ, Ладомир, 2002.

12.  Аристотель. Политика. М., 2000.

13.  Арсеньев И. Секты Европы от Карла Великого до Реформации. М.: Вече, 2005.

14.  Бартольд В. В. Иран. Исторический обзор. — Сочинения. Т. 7. М., 1971.

15.  Бартольд В. В. К истории персидского эпоса. — Сочинения. Т. 7. М., 1971.

16.  Бикерман Э. Хронология древнего мира. М., 1975.

17.  Боголюбов М. Н. Арамейская надпись из Таксилы. — «Вопросы языкознания». 1976, № 6.

18.  Боголюбов М. Н. Арамейские надписи на ритуальных предметах из Персеполя. — ИАН ОЛЯ. Т. XXXII, 2, 1973.

19.  Боголюбов М. Н. Молитва Ахурамазде на древнеиранском языке среди арамейских надписей из Аребсуна. — ИИГ.

20.  Бойс М. Зороастризм. Верования и обычаи. СПб.: Петербургское востоковедение, 1994.

21.  Борухович В. Г. Научное и литературное значение труда Геродота. — Геродот. История (Перевод Г. А. Стратановского). Л., 1972.

22.  Быстров С. И. Двоеперстие в памятниках христианского искусства и письменности. Барнаул. А КООХ-И, 2001

23.  Вавилонский талмуд. М., 2003.

24.  Валлон А. История рабства в античном мире. М.: ОГИЗ, 1941.

25.  Вейнберг И. П. Город в палестинской гражданско-храмовой общине в VI—IV вв. до н. э. — Древний Восток. Города и торговля. Ер., 1973.

26.  Вейнберг И. П. Коллективы, названные по местностям в ахеменидской Иудее, ArOr. Т. 42, 1974.

27.  Вейнберг И. П. Рабы и другие категории зависимых людей в палестинской гражданско-храмовой общине VI—IV вв. до н. э. — ПС, 25, 1974.

28.  Винклер Г. Вавилон, его история и культура. СПб.: И-во П. П. Сойкина, 1913.

29.  Винников И. Н. Словарь арамейских надписей. — ПС. Вып. 3, 1958.

30.  Волкославский Р. Н. Энциклопедический атлас библейской истории. Заокский: Источник жизни, 2003.

31.  Волкославский Р. Н. О библейских пророках и судьбах истории. Заокский: Источник жизни, 1997.

32.  Вострогов И. Суд над Иисусом Христом с юридической точки зрения. СПб., 1895.

33.  Всемирная история. В 24 т. Минск: Литература, 1997.

34.  Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М.: Наука, 1966.

35.  Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Харьков, 1916.

36.  Гафуров Б. Г. Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история. М., 1972.

37.  Гафуров Б. Г., Цибукидис Д. И. Александр Македонский и Восток. М.: Наука, 1980.

38.  Геродот. История. М.: Ладомир АСТ, 1999.

39.  Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. В 7 т. М.: Терра, 1997.

40.  Гиршман Р. М. Религия Ирана от VIII в. до н. э. и до конца ислама. Стенограмма лекции, прочитанной в Государственном Эрмитаже 20 мая 1976 г. (рукопись).

41.  Гладкий В. Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. В 2 т. Донецк: Отечество, 1996.

42.  Голубинский Е. Е. История Русской церкви. М., 1901.

43.  Голубинский Е. К нашей полемике со старообрядцами. М., 2-изд, 1905

44.  Грантовский Э. А. О распространении иранских племен на территории Ирана. — ИИГ.

45.  Грантовский Э. А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М., 1970.

46.  Греков Б. Д. Киевская Русь. Л.: Политиздат, 1953.

47.  Грушевський М. Історія України-Русі. В 11 к. К.: Наукова думка, 1993.

48.  Дандамаев М. А. Египетские поселенцы в Вавилонии в VI—V вв. до н. э. — Древний Египет и древняя Африка. М.,1967.

49.  Дандамаев М. А. Иран при первых Ахеменидах. М., 1963.

50.  Дандамаев М. А. Клинописные данные об ариях. — История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968.

51.  Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М.: Наука, 1985.

52.  Дандамаев М. А. Рабство в Вавилонии VII—IV вв. до н. э. М., 1974.

53.  Дандамаев М. А. Храм и государство в поздней Вавилонии. — ВДИ, 1966, № 4.

54.  Дандамаев М. А. Храмовая десятина в поздней Вавилонии. — ВДИ. 1965, № 2.

55.  Дандамаев М. А., Грантовский Э. А. 2500-летие иранского государства. — НАА. 1972, № 3.

56.  Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика Древнего Ирана. М.: Наука, 1980.

57.  Дмитриевский А. А. Богослужение в Русской Церкви. Казань, 1884.

58.  Доватур А. И. Политика и политик Аристотеля. М.-Л., 1965.

59.  Доватур А. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л., 1957.

60.  Додд Ч. Основатель христианства. М., 1997.

61.  Дройзен И. История эллинизма. В 3 т. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995.

62.  Дубнов С. М. Краткая история евреев. В 3 ч. СПб.: И-е «Общественная польза», 1912.

63.  Духовный Регламент. Синод. 1897.

64.  Дьяконов И. М. [Рец. на:] Дандамаев М. А. Иран при первых Ахеменидах. М., 1963. — ВДИ. 1964, № 3.

65.  Дьяконов И. М. Восточный Иран до Кира (К возможности новых постановок вопроса). — ИИГ.

66.  Дьяконов И. М. История Мидии от древнейших времен до конца IV в. до н. э. М.—Л., 1956.

67.  Дьяконов И. М. История Мидии. М.-Л.: И-во АН СССР, 1956.

68.  Дьяконов И. М. Последние годы Урартского государства. — ВДИ. 1951, № 2.

69.  Дьяконов И. М. Предыстория армянского народа. Ер., 1968.

70.  Дьяконов И. М. Рабовладельческие имения персидских вельмож. — ВДИ. 1959, № 4.

71.  Дьяконов И. М. Языки древней Передней Азии. М., 1967.

72.  Дьяконов М. М. Очерк истории древнего Ирана. М., 1961.

73.  Дьяконов М. М. Сложение классового общества в северной Бактрии. — СА. Вып. 19. 1954.

74.  Епископ Михаил (Семенов). Святая литургия. Письма о преподавании Закона Божия. Барнаул, 2002.

75.  Зазыкин М. В. Патриарх Никон и его государственные и канонические идеи. Варшава, 1934.

76.  Зельин К. К. Помпей Трог и его произведение «Historiae Philippiсае». — ВДИ, 1954, № 2.

77.  Иллюстрированная история религий. // Под ред. А. П. Шантепи де ля Соссей. В 2 т. М., 1992.

78.  Иннокентий. Последние дни жизни Иисуса Христа. СПб.: И-е М. О. Вольфа, 1902.

79.  История Гражданской войны в СССР. В 2 т. Л.: ОГИЗ, 1936.

80.  История Древнего Рима. // Под ред. В. И. Кузищина. М.: Высшая школа, 1993.

81.  История Нового времени. / Под глав. ред. И. Пфлуг-Гартунга. В 2 т. СПб.: Самообразование, 1910.

82.  История человечества. В 8 т. М.: Магистр-пресс, 2003.

83.  Капанцян Г. Историко-лингвистические работы. Ер., 1956.

84.  Каптерёв Н. Ф. Патриарх Никон и его противники. М., 1887.

85.  Каптерёв Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. М.: Изд. Спасо-Преображенского Ваамского монастыря, 1996.

86.  Карамзин Н. М. История государства Российского. В 4 т. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995.

87.  Карташов А. В. Живое предание. Православие и современность. Париж, 1950.

88.  Кашкай С. М. Из истории Маннейского царства. Баку, 1977.

89.  Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. Книга 3. Глава 13, 3—14. С. 44—45. В кн. История Александра Македонского. М.: И-во Московского университета, 1993.

90.  Керенский А. Ф. Издалека. Сборник статей (1920—1921). Париж, 1930.

91.  Кинер К. Библейский культурно-исторический комментарий. В 2 ч. СПб.: Мирт, 2005.

92.  Климишин И. А. Календарь и хронология. М., 1990.

93.  Ключевский В. О. Собрание сочинений. В 9 т. М.: Мысль, 1988.

94.  Книпович Т. «Греко-персидские» резные камин Эрмитажа. — «Сборник Эрмитажа». Вып. 3. 1937.

95.  Комментарий АСД на книги малых пророков (машинописное издание).

96.  Кратохвил М. Ян Гус. М.: Молодая гвардия, 1959.

97.  Крюгер О. О. Арриан и его труд «Поход Александра». — Арриан, Поход Александра. Перевод М. Е. Сергеенко. М.— Л., 1962.

98.  Ксенофонт. Анабасис. Греческая история. М.: АСТ, Ладомир, 2003.

99.  Ксенофонт. Анабасис. Перевод М. И. Максимовой. М.—Л., 1951.

100.                Ксенофонт. Греческая история. Перевод, вступительная статья и комментарий С. Лурье. Л., 1935.

101.                Курциус Э. История Древней Греции. В 5 т. Минск: Харвест, 2002.

102.                Лависс Э., Рамбо А. Эпоха крестовых походов. СПб.: Полигон, АСТ, 1999.

103.                Лившиц В. А. «Зороастрийский» календарь. — Э. Бикерман. Хронология древнего мира. М., 1975.

104.                Литвинский Б. А. Древние кочевники «Крыши мира». М.,1972.

105.                Литвинский Б. А., Пьянков И. В. Военное дело у народов Средней Азии в VI—IV вв. до н. э. — ВДИ. 1966, № 3.

106.                Лозинский С. Г. История папства. М.: Политиздат, 1986.

107.                Лопухин А. П. Библейская история при свете новейших исследований и открытий. СПб., 1913.

108.                Лурье С. Я. Геродот. М.— Л., 1947.

109.                Мамуна Н. В. Зодиак богов. М.: Алетейя, 2000.

110.                Массон В. М., Лившиц В. А. [рец. на:] И. Алиев. История Мидии. Баку. 1960. — ВДИ. 1962, № 2.

111.                Массон В.М. Древнеземледельческая культура Маргианы. — МИА. Вып. 73. М.—Л., 1959.

112.                Массон М. Е. Монетные находки, зарегистрированные в Средней Азии. Ташкент, 1933.

113.                Медведская И. Н. Могильник Кайтарие — новый памятник раннежелезного века Ирана. — СА. 1977.

114.                Медведская И. Н. Об «иранской» принадлежности серой керамики раннежелезного века Ирана. — ВДИ. 1977, №2.

115.                Меликишвили Г. А. Наири-Урарту. Тб., 1954.

116.                Меликишвили Г. А. Некоторые вопросы истории маннейского царства. — ВДИ, 1949, № 1.

117.                Меликишвили Г. А. Урартские клинообразные надписи. М., 1960.

118.                Меликишвили Г. А., Абаев В. И. [Рец. на] И. М. Дьяконов. История Индии от древнейших времен до конца IV в. до н. э. М.—Л., 1956. — ВДИ. 1958, № 3.

119.                Мельников Ф. Е. В защиту старообрядческой иерархии. Блуждающее богословие (обзор вероучений господствующей церкви). Барнаул: АККОХ-И, 2002.

120.                Мельников Ф. Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Барнаул: А КООХ-И, 2006.

121.                Мельников Ф. Е. О безбожнических и христианских догматах, таинствах и обрядах. Барнаул, 2000.

122.                Миллер А. История христианской церкви. В 2 т. ФРГ, Biefild. GBV. 1994.

123.                Мончадская Е. А. «Хорезмиец» Артаикт. — ВДИ. 1968, № 2.

124.                Мюллер К. «…И пророки все еще говорят». Заокский: Источник жизни, 2000.

125.                Мюллер К. И пророки все еще говорят. Заокский: Источник жизни, 2000.

126.                Нейгебауер О. Точные науки в древности. М., 1968.

127.                Опарин А. А. Допотопные цивилизации // Вісник Харківського національного університету ім. В. Н. Каразіна. 2005. № 656. С. 233—237.

128.                Опарин А. А. Проклятые сокровища. Археологическое исследование книг Руфь и Есфирь. Харьков, 2002.

129.                Опарин А. А. Атлас древней и пророческой истории. — Харьков: Факт, 1999.

130.                Опарин А. А. В поисках бессмертия. Археологическое исследование Первой книги Царств. — Харьков: Факт, 2004.

131.                Опарин А. А. В царстве пигмеев и каннибалов. Археологическое исследование книг Ездры и Неемии. — Харьков: Факт, 2003.

132.                Опарин А. А. Всемирная история в королевских династиях. — Харьков, 1997.

133.                Опарин А. А. Всемирная история и пророчества Библии. — Харьков: Факт, 1997, 2 изд.— 2004.

134.                Опарин А. А. Древние города и библейская археология. — Харьков: Факт, 1997, 2 изд.— 2004.

135.                Опарин А. А. Древний мир и библейская хронология. — Харьков: Факт, 1998.

136.                Опарин А. А. Затерянные королевства. Археологическое исследование Третьей книги Царств. — Харьков: Факт, 2005.

137.                Опарин А. А. И камни возопиют…. — Харьков: Факт, 2000, 2 изд.— 2001.

138.                Опарин А. А. История рабства. Археологическое исследование книги Откровение. Харьков: Факт, 2004.

139.                Опарин А. А. Ключи истории. Археологическое исследование книги Бытие. — Харьков: Факт, 2001. 2-изд. Нижний Новгород, 2003. 3-изд. Харьков, 2003.

140.                Опарин А. А. Колесо в колесе. Археологическое исследование книги пророка Иезекииля. — Харьков: Факт, 2003.

141.                Опарин А. А. Манкурты XXI века. Археологическое исследование Второй книги Царств. — Харьков: Факт, 2004.

142.                Опарин А. А. Отвергнувшие ведение… Археологическое исследование книги пророка Осии. — Харьков: Факт, 2005.

143.                Опарин А. А. Проклятые сокровища. Археологическое исследование книг Есфирь и Руфь. — Харьков: Факт, 2002.

144.                Опарин А. А. Развенчанные боги. Археологическое исследование книг Ионы и Наума. — Харьков: Факт, 2002.

145.                Опарин А. А. Хранители времени. Археологическое исследование книги Судей. — Харьков: Факт, 2006.

146.                Опарин А. А. Кривые зеркала. Археологическое исследование книги Иова. — Харьков: Факт, 2006.

147.                Опарин А. А. Юбилейный год. Очерки истории адвентизма в Харькове. — Харьков: Факт, 2006.

148.                Опарин А. А. Религии мира и Библия. — Харьков: Факт, 2000, 2 изд.— 2001, 3 изд.— 2004.

149.                Опарин А. А. Судьи, приговорившие себя. Археология Нового Завета. — Харьков: Факт, 2001.

150.                Опарин А. А. У разбитых водоёмов. Археологическое исследование книг Исход и Иисуса Навина. — Харьков: Факт, 2002.

151.                Опарин А. А., Молчанов С.Б. Но как было во дни Ноя. — Харьков: Факт, 1998; 2 изд. Нижний Новгород, 2002; 3 изд. Харьков, 2002.

152.                Опарин А. А., Балаклицкий М. А. Адвентистская церковь в Украине: штрихи к портрету // Вісник Харківського національного університету ім. В. Н. Каразіна. 2006. № 714. С. 23—26.

153.                Оппенгейм А. Л. Торговля на Ближнем Востоке в древности. V международный конгресс экономической истории. М., 1970.

154.                Оранский И. М. Введение в иранскую филологию. М., 1960.

155.                Оранский И. М. Несколько замечаний к вопросу о времени введения древнеперсидской клинописи. — ВДИ. 1966, № 2.

156.                Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М.: Художественная литература, 1981.

157.                Периханян А. Г. Храмовые объединения Малой Азии и Армении. М., 1959.

158.                Персы: властители империи. Энциклопедия Исчезнувшие цивилизации. М., 2003.

159.                Пиотровский Б. Б. Археология Закавказья. Л., 1949.

160.                Пиотровский Б. Б. Ванское царство (Урарту). М.: Издательство Восточной литературы, 1959.

161.                Пиотровский Б. Б. Древнеегипетские предметы, найденные на территории Советского Союза. — СА. 1958, № 1.

162.                Пиотровский Б. Б. Кармир-блур. Т. 1. Ер., 1950.

163.                Пиотровский Б. Б. Скифы и древний Восток. — СА. Вып. 19, 1954.

164.                Пирлинг П. Исторические статьи и заметки. СПб., 1913.

165.                Питирим, еп. Нижегородский. Пращица. 1752. Ответ на 205 вопрос

166.                Плутарх. Александр. В кн. История Александра Македонского. М.: И-во Московского университета, 1993.

167.                Плутарх. Избранные биографии. Перевод с греческого под редакцией и с предисловием С. Я. Лурье. М.—Л., 1941.

168.                Пьянков И. В. «История Персии» Ктесия и среднеазиатские сатрапии Ахеменидов в конце V в. до н. э. — ВДИ. 1965, № 2.

169.                Пьянков И. В. Борьба Кира II с Астиагом по данным античных авторов. — ВДИ. 1971, № 3.

170.                Пьянков И. В. Город Средней Азии ахеменидского времени по данным античных авторов. — Древний Восток. Города и торговля. Ер., 1973.

171.                Пьянков И. В. Образование державы Ахеменидов по данным античных источников. — ИИГ.

172.                Пьянков И. В. Средняя Азия в известиях античного историка Ктесия. Душ., 1975.

173.                Пясецький В., Мандзюк Ф. Вулиці і майдани Луцька. Луцьк: Волинська обласна друкарня, 2005.

174.                Рагозина З. А. История Халдеи. СПб.: И-е А. Ф. Маркса, 1902.

175.                Рапопорт Ю. А. Из истории религии древнего Хорезма. М., 1971.

176.                Ренан Э. История Израильского народа. М.: И-во В. Шевчук, 2001.

177.                Робертсон Д. История христианской церкви. В 2 т. СПб.: Издание И. Л. Тузова, 1890.

178.                Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. Смоленск: Русич, 2003.

179.                Руденко С. И. Древнейшие в мире художественные ковры и ткани. М., 1968.

180.                Руденко С. И. Искусство Алтая и Передней Азии. М., 1961.

181.                Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Русское слово, 1997.

182.                Савельева Т. Н., Смирнов К. Ф. Ближневосточные древности на Южном Урале. — ВДИ. 1972, № 3.

183.                Саггс Г. Вавилоняне. М.: Гранд, 2005.

184.                Садаев Д. Ч. История Древней Ассирии. М.: Наука, 1979.

185.                Самборский И. О книге пророка Захарии // Чтения в обществе любителей духовного просвещения, 1872.

186.                Свящ. Синайский А. Отношение русской церковной власти к расколу при Петре Великом. СПб., 1895.

187.                Словарь библейских образов. // Под общ. ред. Л. Райкена, Д. Уилхойта, Т. Лонгмана. III. СПб.: Библия для всех, 2005.

188.                Смирнов Я. И. (Сообщение на заседании Классического отделения). — «Записки Русского археологического общества». Т. 8. Вып. 3—4, н. сер.: «Труды Отделения археологии древне-классической, византийской и западноевропейской. Книга первая, 1895». СПб, 1896.

189.                Ставиский Б. Я. Средняя Азия и ахеменидский Иран. — ИИГ.

190.                Старообрядчество: история и культура. Сб. науч. ст. Вып. 1. Барнаул: БЮИ, 1999.

191.                Старообрядчество: история и культура. Сб. науч. ст. Вып. 2. Барнаул: АКООХ-И, 2002.

192.                Стеблин-Каменский И. М. Флора иранской прародины. — «Этимология 1972». М., 1974.

193.                Страбон. География. М.: Ладомир, 1994.

194.                Струве В. В. Аренда податей в государстве Ахеменидов, — III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии. М.— Л., 1939.

195.                Струве В. В. Манефон и его время. Гл. I. — ЗКВ, III. Вып. I. 1928; гл. II. — ЗKB, IV, 1930.

196.                Струве В. В. Надпись Ксеркса о «дэвах» и религия персов. — ИАН. СИФ. 1944, т. I, № 3.

197.                Струве В. В. Списки Манефона царей позднего Египта. — Институт языка и мышления АН СССР, Язык и мышление. Т. 5. 1935.

198.                Струве В. В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Л., 1968.

199.                Тадмор X. Три последних десятилетия Ассирии. — «Труды 25-го Международного конгресса востоковедов». Т. 1. М., 1962.

200.                Тантлевский И. Р. История Израиля и Иудеи до разрушения Первого храма. СПб.: И-е СПб Университета, 2005.

201.                Тарн В. Эллинистическая цивилизация. М., 1949.

202.                Татищев В. История Российская. В 3 т. М.: АСТ, 2003.

203.                Тирацян Г. А. К вопросу о городах Армении доэллинистического времени (VI—IV вв. до н. э.). — Древний Восток. Города и торговля. Ер., 1973.

204.                Тирацян Г. А. Некоторые аспекты внутренней организации Армянской сатрапии. — «Историко-филологический журнал АН Армянской ССР», 1972, № 2.

205.                Титлинов Б. В. Лекции по истории русской церкви. СПб., 1913.

206.                Толкование ветхозаветных книг. От книги Исайи по книгу Малахии. // Под ред. П. Харглаа. США, Коннектикут, Ашфорд, 1996.

207.                Толстов С. П. По древним дельтам Окса и Яксарта. М., 1962.

208.                Тураев Б. А. История древнего Востока. Т. 2. СПб., 1913.

209.                Тюрин В. О. Социальное положение курташ по документам из «Сокровищницы» Персеполя. — ВДИ. 1951, № 3.

210.                Уайт Е. Цари и пророки. Заокский: Источник жизни, 1994.

211.                Уилер В. Александр Великий. СПб., 1900.

212.                Уолтон Д., Мэтьюз В., Чавалес М. Библейский культурно-исторический комментарий. В 2 ч. СПб.: Мирт, 2003.

213.                Фаррар Ф. Жизнь Иисуса Христа. СПб.: И-е И. Л. Тузова, 1900.

214.                Фрай Р. Наследие Ирана. М., 1972.

215.                Фрейман А. А. Древнеперсидский календарь в свете новейших открытий. — ВДИ. 1946, № 3.

216.                Фрейман А. А. Плененный враг Дария — скиф Скунха. — ИАН ОЛЯ. Вып. 7. Ч. 3, 1948.

217.                Хрестоматия по истории Древнего Востока // Под ред. М. А. Коростовцева, И. С. Кацнельсона, В. И. Кузищина. В 2 т. М.: Высшая школа, 1980.

218.                Христианство. Словарь. // Под общ. ред. Л. Н. Митрохина. М.: Республика, 1994.

219.                Циркин Ю. Б. История библейских стран. М.: АСТ, Астрель. Транзиткнига, 2003.

220.                Циркин Ю. Б. Мифы Финикии и Угарита. М.: АСТ, 2000.

221.                Циркин Ю. Б. От Ханаана до Карфагена. М.: АСТ, Астрель, 2001.

222.                Цицерон. Тускуланские беседы. М., 2000.

223.                Чин литургии св. Иоанна Златоустого. М., 1876.

224.                Шахермайр Ф. Александр Македонский. М.: Наука, 1986.

225.                Шилейко В. Печать царя Артаксеркса. — «Жизнь музея». Вып. 1. 1925.

226.                Шифман И. Ш. Александр Македонский. Л.: Наука, 1988.

227.                Шлоссер Ф. Всемирная история. СПб.: И-е И. Огризко, 1861.

228.                Шмурло Е. Паисий Лигарид в Риме и на греческом Востоке // Труды Пятого съезда Академических обществ за границей. Париж, 1930.

229.                Шофман А. С. Восточная политика Александра Македонского. Казань, 1976.

230.                Эдаков А. Аренда земли в саисско-персидском Египте. — Проблема всеобщей истории. М., 1974.

231.                Эдаков А. В. Новые надписи Ахеменидов. — ВДИ. 1976, № 1.

232.                Элуэлл У., Каифорт Ф. Большой Библейский словарь. СПб.: Библия для всех, 2005.

233.                Юсифов Ю. Б. К вопросу об эламском престолонаследии. — ВДИ. 1974, № 3.

234.                Юсифов Ю. Б. Хозяйственные документы из Суз и хронология ранних Ахеменидов. — ВДИ. 1958, № 3.

235.                Юсифов Ю. Б. Царское ремесленное хозяйство в Эламе мидийско-персидского времени. — «Труды Института истории АН Азербайджанской ССР». Вып. 13. 1958.

236.                Юсифов Ю. Б. Эламские хозяйственные документы из Суз. — ВДИ. 1963, № 2, № 3.

237.                Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога. «Historiae Philippicae». Книга 12, 5, 1—8. С. 363. В кн. История Александра Македонского. М.: И-во Московского университета, 1993.

238.                Якубовский А. Культура и искусство Средней Азии. Л., 1940.

239.                Africa Th. W. Herodotus and Diodorus on Egypt. — JNES. Vol. 22, 1963.

240.                Aharoni Y. Excavations at Ramat Rahel. — BAr. Vol. 24, 1961.

241.                Aimé-Giron N. Adversaria Semitica III. — ASAE. Vol. 40. 1940.

242.                Aimé-Giron N. Adversaria semitica. — BIFAO. Vol. 38. 1939.

243.                Akurgal E. Griechisch-persische Reliefs aus Daskyleion. — Ir. An. T. 6, 1966.

244.                Albright W. F. Cilicia and Babylonia under the Chaldean kings. — BASOR. T. 120, 1960.

245.                Albright W. F. The Biblical period. Pittsburgh, 1950.

246.                Alt A. Kleine Schriften. T. 2. München, 1959.

247.                Altheim F. Weltgeschichte Asiens im griechischen Zeitalter. T. 1. Halle, 1947.

248.                Altheim F., Stiehl R. Die aramäische Sprache unter den Achaimeniden. Lief. 1—3. Frankfurt am Main, [1961—1962].

249.                Altheim. [Рец. на:] G. G. Сamerоn. Persepolis Treasury Tablets. Chicago, 1948. — «Gnomon». Vol. 23. 1951.

250.                Amandry P. À propos du Tresor de Ziwiyè. — Ir. An. T. 6. 1966.

251.                Amiet P. Glyptique Susienne des origines à l’époque des perses Achéménides. Vol. 1—2. — MDAI. Vol. 43. P., 1972.

252.                Auboyer J. Les Achéménides et l’art de l’Inde ancienne. — AcIr. T. 2, 1974.

253.                Avigad N. A seal of a slave-wife. — PEQ. Vol. 68, 1946.

254.                Avigad N. Seals оf exiles. — IEJ. Vol. 15. 1965.

255.                Aсkrоуd P. R. Israel under Babylon and Persia. L., 1970.

256.                Babelon E. Les perses Achéménides. T. 1—2. P., 1901—1907.

257.                Baileу H. W. Ariana. — OS IV, 1965.

258.                Baileу H. W. Nasā and Fasā. — AcIr. T.VI. 1975.

259.                Bauer A. Die Kyros-Sage und Verwandte. Wien, 1882.

260.                Berger P.-R. Die neubabylonischen Königsinschriften. T. 1. Neukirchen-Vluyn, 1973.

261.                Bivar A. D. H. A «Satrap» of Cyrus the Younger. — NC. VIIth series. Pt 1. 1961.

262.                Balkan K. Inscribed bullae from Dascyleion-Ergili. — «Anatolia». Vol. 4. 1959.

263.                Barnett R. Median Art. — Ir. An. Vol. 2. 1962.

264.                Barnett R. The Nimrud ivories in the British Museum. L., 1957.

265.                Barnett R. The Treasure of Ziwiye. — Iraq. T. 18. 1956.

266.                Baumgartner W. Das Aramäische im Buche Daniel. — ZAW. Bd. 45. 1927.

267.                Baumgartner W. Herodots babylonische und assyrische Nachrichten. — ArOr. T. 18. 1950.

268.                Bengtson H. Die Staatsverträge der griechisch-römischen Welt von 700 bis 338 v. Chr. München, 1962.

269.                Bengtson H. Griechen und Perser. — Fischer Weltgeschichte. Bd. 5. Frankfurt am Main, 1965.

270.                Bengtson H. Griechische Geschichte von den Anfängen bis in die römische Kaiserzeit. 2. Auflage. München, 1960.

271.                Benveniste É. Coutumes funéraires de l’Arachosie ancienne. — A Locust’s Leg. Studies in honour of S. H. Taqizadeh. L., 1962..

272.                Benveniste É. Études sur le vieux-perse. — BSLP. Vol. 47. 1951.

273.                Benveniste É. Hommes et dieux dans l’Avesta. — Festschrift für Wilhelm Eilers. Wiesbaden, 1967.

274.                Benveniste É. Notes sur les tablettes élamites de Persépolis. — JA. Vol. 246, 1958.

275.                Benveniste É. The Persian religion according to the chief Greek texts. P., 1929.

276.                Benveniste É. Titres et noms propres en Iranien ancien. P., 1966.

277.                Bernard P. Les mortiers et pilons inscrits de Persepolis. — StIr. Vol. 1. 1976.

278.                Bertin G. Herodotus on the Magians. — JRAS. Vol. 22. 1890.

279.                Bickerman E. A propos d’un passage de Chares de Mytilene. — «La parola del passato». Vol. 91. 1963.

280.                Bickerman E. Four strange books of the Bible. N. Y., 1967.

281.                Bickerman E. J. [Рец. на:] The intellectual adventure of ancient man. Chicago, 1946. — «Classical philology». T. 43. 1948.

282.                Bickerman E. J. Calendar. — «Encyclopaedia Britannica». 1974.

283.                Bickerman E. J. Institutions des Séleucides. P., 1938.

284.                Bickerman E. J. The «Zoroastrian» calendar. — ArOr. T. 35. 1967.

285.                Bickerman E. The Edict of Cyrus in Ezra I. — Bickerman E. Studies in Jewish and Christian history. T. 1. Leiden, 1976.

286.                Bickerman E. The Seleucids and the Achaemenids. — La Persia e il mondo greco-romano (Accademia nazionale dei Lincei, № 76). Roma, 1966.

287.                Bidez J., Cumont F. Les mages hellénises. T. 1—2. P., 1938.

288.                Biggs R. D. A Chaldean inscription from Nippur. — BASOR. T. 179. 1965.

289.                Bigwood J. M. Ctesias of Cnidus. — «Harvard studies in classical philology». Vol. 70. 1965.

290.                Bivar A. D. H. A hoard of ingot-currency of the Median period from Nush-i Jan. — Iran. Vol. 9. 1971.

291.                Borger R. Die Chronologie des Darius-Deukmals am Behistum — Felsen. — „Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Philologish-historische klasse“. №3. Gottingen, 1982.

292.                Cavaignac E. Les deux routes d’Asie Mineure // Journal Asiatique. T. 244. 1956.

293.                de Кuуper J. The fate of the city of Babylon during the early Achaemenids. — «Akkadica», 31. 1983.

294.                der Osten H. H. Die Welt der Perser. Stuttgart, 1956.

295.                Eph’al I. Syria—Palestine under Achaemenide rule // Cambridge Ancient History, 1988.

296.                Galling K. Syrien in der Politin der Achaemeniden bis 448 v. Chr. Leipzig, 1937.

297.                Gray G. B. The foundation and extension of the Persian Empire — The Cambridge Ancient History. Vol IV. Cambridge, 1969.

298.                Gray G. В. The foundation and extension of the Persian Empire. — The Cambridge Ancient History. Vol. IV. Cambridge, 1969.

299.                Greenfield J. С. [Рец. на:] Brunner G. Der Nabuchodonosor des Buches Judith. В., 1959. — JBL. Vol. 80, 1961.

300.                Griffiths J. G. Basileus basileon: remarks on the history of a title. — «Classical Philology». Vol. 48. 1953, N 3.

301.                Grosso F. Gli Eretriesi deportati in Persia. — «Rivista di filologia e di istruzione classica». Vol. 36, 1958.

302.                Gschnitzer F. Die sieben Perser und das Königtum des Dareios. Heidelberg, 1977.

303.                Gunn B. The inscribed sarcophagi in the Serapeum. — ASAE. Vol. 26, 1926.

304.                Gyles M. F. Pharaonic policies and administration, 663 to 323 В. С. Chapel Hill, 1959.

305.                Hallо W. W. Gutium. — RIA. Bd. 3, 1968—1971.

306.                Hanfmann G. M. A. Lydian relations with Ionia and Persia — The proceedings of the Xth International congress of Classical Archaeology. Ankara, 1978.

307.                Hansman J. An Achaemenian stronghold. — AcIr. Vol. 6, 1975.

308.                Hansman J. Elamites, Achaemenians and Anshan. — Iran. Vol. 10, 1972.

309.                Harmatta J. Darius’ expedition against the Sakā tigraxaudā. — Studies in the sources on the history of Pre-Islamic Central Asia. Budapest, 1979.

310.                Harmatta J. Das Problem der Kontinuität im frühhellinistischen Ägypten. — AA. Vol. 11, 1963.

311.                Harmatta J. The literary patterns of the Babylonian edict of Cyrus. — AA. Vol. 19, 1971.

312.                Haussoullier B. Offrande à Apollon Didyméen. — MDP. T. 7, 1905.

313.                Henning W. B. The murder of the Magi. — JRAS. 1944.

314.                Henning W. B. Zoroaster — politician or witch-doctor? L., 1951.

315.                Henning W. The murder of the Magi—Journal of the Royal Aciatic Society. London, 1944.

316.                Hermes G. Zur Sociologie der Lehre Zaratuhstras. — «Anthropos». Bd. 33, 1938.

317.                Hertel J. Achämeniden und Kayaniden. Lpz., 1924.

318.                Hertel J. Die Achaemeniden und Kayaniden. Indo-Iranishe Quellen und Forschungen, V. Leipzig, 1924.

319.                Hertel J. Die Zeit Zoroasters. Lpz., 1924.

320.                Herzfeld E. A new inscription of Darius from Hamadan. — «Archaeological Survey of India. Memoires», N 34. Calcutta, 1928.

321.                Herzfeld E. A new inscription of Xerxes from Persepolis. — «Studies in Ancient Oriental Civilization», N 5. Chicago, 1932.

322.                Herzfeld E. Altpersische Inschriften. В., 1938.

323.                Herzfeld E. Archaeological history of Iran. L., 1935.

324.                Herzfeld E. Dareios Abdenkung. — AMI. Bd. 4, 1932.

325.                Herzfeld E. Dareios Soter. — AMI. Bd. 3, 1930.

326.                Herzfeld E. Der geschichtliche Vištāspa. — AMI. Bd. 1, 1929.

327.                Herzfeld E. Die Goldtafel des Āryārāmna. — «Berliner Museen. Berichte aus den Preussischen Kunstsammlungen». Bd. 52. Hft. 3, 1931.

328.                Herzfeld E. Early historical contacts between the Old-Iranian Empire and India. — India Antique. A volume of Oriental studies presented to J. P. Vogel. Leiden, 1947.

329.                Herzfeld E. Iran in the Ancient East. L., 1941.

330.                Herzfeld E. Smerdis und Pseudosmerdis. — AMI. Bd. 5, 1933.

331.                Herzfeld E. The Persian Empire. Studies in geography and ethnography of the Ancient Near East. Wiesbaden, 1968.

332.                Herzfeld E. Zarathustra. — AMI. Bd. 2, 1930.

333.                Herzfeld E. Zoroaster and his world. Princeton, 1947.

334.                Hill G. Tachos, King of Egypt. — BMQ. Vol. I, 1927.

335.                Hinz W. [Рец. на:] История Иранского государства и культуры. К 2500-летию Иранского государства. М., 1971. — OLZ. 1975.

336.                Hinz W. Achämenidische Hofverwaltung. — ZA. Bd. 61,1971.

337.                Hinz W. Altiranische Funde und Forschungen. В., 1969.

338.                Hinz W. Darius und die Perser. Bd. 1—2. Baden-Baden, 1976, 1979.

339.                Hinz W. Das Reich Elam. Stuttgart, 1964.

340.                Hinz W. Die elamischen Buchungstäfelchen der Darius-Zeit. — Or. Vol. 39, 1970.

341.                Hinz W. Die Zusätze zur Darius-Inschrift von Behistan. — AMI, NF. Bd. 5. 1972.

342.                Hinz W. Neue Wege im Altpersischen. Wiesbaden, 1973.

343.                Hinz W. Persis. — PW. 1971.

344.                Hinz W. Zu § 14 der Behistun-Inschrift. — ZDMG. Bd. 113, 1963.

345.                Hinz W. Zur iranischen Altertumskunde. — ZDMG. Bd. 93, 1939.

346.                Hoffmann K. Das Avesta in der Persis. Prolegomena to the sources on the history of Pre-Islamic Central Asia, edited by J. Harmatta. Budapest, 1979.

347.                Hoffmann-Kutschke A. Iranisches bei Griechen. — «Philologus». Bd. 66. Lpz., 1907.

348.                Hofstetter J. Zu den griechischen Gesandtschaften nach Persien. — «Historia». Einzelschriften. Hft. 18. Wiesbaden, 1972.

349.                How H., Wells J. A commentary on Herodotus. Vol. 1—2. Ox., 1928.

350.                Huart C., Delapоrte L. L’Iran antique. P., 1952.

351.                Humbach H. Marathoi. — «Pratidānam».Haag-Paris, 1968.

352.                Hüsing G. Die Namen der Konige von Ančan. — OLZ. 1908.

353.                Hüsing G. Porušātiš und das achämanidische Lehenswesen. Wien, 1933.

354.                Hutecker W. Über den falschen Smerdis. Königsberg, 1885.

355.                Jansen J. The Coptic story of Cambyses’ invasion of Egypt. Oslo, 1950.

356.                Jenni E. Die Rolle des Kyros bei Deuterojesaja. — «Theologische Zeitschrift». Bd. 10. Heft 4, 1954.

357.                Junge P. J. Akaufačiya. — ZDMG. Bd. 98, 1944.

358.                Junge P. J. Darius I. König der Perser. Lpz., 1944.

359.                Junge P. J. Hazarapatiš. — «Klio». Bd. 33, 1940.

360.                Justi F. Geschichte des alten Persiens. В., 1879.

361.                Justi F. Iranisches Namenbuch. Marburg, 1895.

362.                Kapelrud A. S. [Рец.на:] Wright J. S. The date of Ezra’s coming to Jerusalem. L., 1947. — BO. 1949.

363.                Katzenstein H. J. The History of Tyre. Jerusalem, 1973.

364.                Keiper P. Die Perser des Aeschylos als Quelle für altpersische Altertumskunde. Erlangen, 1877.

365.                Kent R. G. Darius’ Behistun inscription, Column V. — JNES. Vol. 2, 1943.

366.                Kent R. G. Old Persian. Grammar. Texts. Lexicon. New Haven, 1953.

367.                Kent R. G. The oldest Old Persian inscriptions. — JAOS. Vol. 66, 1946.

368.                Kienitz F. K. Die politische Geschichte Agyptens von 7. bis zum 4. Jahrhundert vor der Zeitwende. В., 1953.

369.                Kienitz F. K. Die saitische Renaissance. — Fischer Weltgeschichte. Bd. 4. Frankfurt am Main, 1967.

370.                Kiessling M. H. Zur Geschichte der ersten Regierungsjahre des Darius Hystaspes. Lpz., 1901.

371.                King L. W., Thompson R. C. The sculptures and inscriptions of Darius the Great on the rock of Behistǔn in Persia. L., 1907.

372.                Kleiss W. Der Takht-i Rustam bei Persepolis und das Kyros-Grab in Pasargadae. — «Archäologischer Anzeiger». В., 1971, Hft. 2.

373.                Klíma O. Gaiυāmčā māniyamčā. — Festschrift für Wilhelm Eilers. Wiesbaden, 1967.

374.                Kohler A. Der Weissagungen sucharjas erste Hälfte. Cap. 1—8. Erlaugen, 1861.

375.                Koldewey R. Das wieder erstehende Babylon. Lpz., 1925.

376.                Komoróczy G. Ummān-manda. — AA. Vol. 25, 1977.

377.                Kоnow S. A note on the Sakas and Zoroastrianism. — Oriental studies in honour of С. Е. Pavry. L., 1933.

378.                König F. W. Der falsche Bardija; Dareios der Grosse und Lügenkönige. Wien, 1938.

379.                König F. W. Relief und Inschrift des Koenigs Dareios I am Felsen von Bagistan. Leiden, 1938.

380.                Kreissig H. Die sozialökonomische Situation in Juda zur Achämenidenzeit. В., 1973.

381.                Kuhrt A. The Cyrus Cylinder and Achaemenid imperial policy. — JSOT 25 (1983).

382.                Lambert M. Le destin d’Ur et les routes commerciales // Rivista degli studi orientali. Vol. 39. 1964.

383.                Lambert W. G. Nebuchadnezzar King of Justice. — «Iraq». Vol. 27, 1965.

384.                Landsberger B. Die Basaltstele Nabonids von Eski-Harran. — In memoriam Halil Edhem. Vol. 1. Ankara, 1947.

385.                Landsberger В., Bauer Th. Zu neuveröffentlichten Berichtsquellen der Zeit von Assarhaddon bis Habonid. — ZA. Bd. 37, 1927.

386.                Leclant J. Fouilles et travaux en Egypte et au Soudan, 1965—1966. — Or. Vol. 36. Fasc. 2, 1967.

387.                Lefebre G. Le tombeau de Petosiris. T. I. P., 1921.

388.                Lehmann-Haupt C. B. Gobryas und Belsazar bei Xenophon. — «Klio». Bd. 2, 1902.

389.                Lehmann-Haupt C. B. Satrap. — PW. Dritter Halbband, 1921.

390.                Lehmann-Haupt C. B. Wann lebte Zaratuštra? — Oriental studies in honour of C. E. Pavry. L., 1933.

391.                Lenormant F. Sur le campagne de Teglath Palasar II dans L’Ariane. — ZAS. Bd. 8, 1870.

392.                Leuze O. Die Satrapieneinteilung in Syrien und im Zweitstromlande von 520—320. Hildesheim, 1972.

393.                Lewis D. M. Datis the Mede. — JHS. Vol. 100, 1980.

394.                Lewis D. M. Sparta and Persia. Leiden, 1977.

395.                Lewy H. Points of comparison between Zoroastrianism and the moon-cult of Harrân. — A Locust’s Leg. Studies in honour of S. H. Taqizadeh. L., 1962.

396.                Lewy H. The Babylonian background of the Kay Kâǔs legend. — ArOr. Vol. 17. P. 2, 1949.

397.                Littmann E. Lydian inscriptions. — «Sardis». Vol. 6. P. 1. Leiden, 1916.

398.                Lunge P. J. Darius I. König der Persiens. Lipzig, 1944.

399.                Majumdar R. C. The age of imperial unity. Bombay, 1951.

400.                Marquart J. Die Assyriaka des Ktesias. — «Philologus». Suppl. 6. 1891, № 2.

401.                Marquart J. Ērānšahr nach der Geographie des Ps. Moses Xorenac’i. — Abhandlungen der Königlichen Gesellschaft der Wissenschaften zu Göttingen. Phil.-hist. Klasse. NF. Bd. 2, № 2. В., 1901.

402.                Marquart J. Untersuchungen zur Geschichte von Eran. — «Philologus». Bd. 54. Göttingen, 1895; Bd. 55, 1896.

403.                Marsden E. W. The campaign of Gaugamela. Liverpool, 1964.

404.                Mayrhofer M. Xerxes, König der Könige. Wien, 1970.

405.                Meillet A. Grammaire du vieux-perse. P., 1931.

406.                Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor. — AJA. Vol. 78, 1974.

407.                Mellink M. J. Excavations at Keratas-Semayük and Elmali, Lycia, 1971. — AJA. Vol. 76, 1971.

408.                Messina G. Der Ursprung der Magier und die zarathustrische Religion. Roma, 1930.

409.                Metzler D. Ziele und Formen königlicher Innenpolitik im vorislamischen Iran (Diss). Münster, 1977.

410.                Meuleau M. Mesopotamien in der Perserzeit. — Fischer Weltgeschichte. Bd. 5 Frankfurt am Main, 1965.

411.                Meulenaere H. De Herodotos over de 26ste Dynastie (II, 147—III, 15). Löwen, 1951.

412.                Meuli K. Ein altpersischer Kriegsbrauch. — Westöstliche Abhandlungen R. Tschudi gewidmet. Wiesbaden, 1954.

413.                Meyer E. Ägyptische Documente aus der Perserzeit. — SPAW, 1915.

414.                Meyer E. Der Papyrusfund von Elephantine. Lpz., 1912.

415.                Meyer E. Entstehung des Judentums. Halle, 1896.

416.                Meyer E. Forschungen zur alten Geschichte. Bd. 2. Halle, 1899.

417.                Meyer E. Geschichte des Altertums. Stuttgart, 1939.

418.                Meyer E. König Darius I. — Meister der Politik (hrsg. von Marcks E. und von Müller K. A. Stuttgart—Berlin, 1923.

419.                Meyer R. Das Gebet des Nabonid. В., 1962.

420.                Michaélidis G. Quelques objets inédits d’époque perse. — ASAE. T. 43, 1943.

421.                Milik J. T. «Prière de Nabonide» et autres écrits d’un cycle de Daniel. — «Revue Biblique». P. T. 63. P., 1956.

422.                Milne J. G. The currency of Egypt. — NC. Vol. 6, 1926.

423.                Nagel W. Herrscher. — RIA. Bd. 4. 1975.

424.                Nagel W. Pasargadae. Ein Lagebericht zum Problem des Beginns achämenidischer Kunst und altpersischer Schrift. — MDOG. Bd. 111.

425.                Niebuhr M. Vorträge über alte Geschichte. Bd. I. Berlin, 1847.

426.                Nock A. D. The problem of Zoroaster. — AJA. Vol. 53, 1949.

427.                Nöldeke Th. Aufsätze zur persischen Geschichte. Lpz., 1887.

428.                Nyberg H. S. Das Reich der Achämeniden. — Historia mundi. Vol. 3, 1954.

429.                Nyberg H. S. Die Religionen des alten Iran. Lpz., 1938.

430.                Nyberg H. S. Histoire et religion sous Cyrus [изложение содержания доклада на Международном конгрессе иранистов в Ширазе в 1971 г.] — АсIr. Vol. 1, 1974.

431.                Nylander C. Ionians in Pasargadae. Studies in Old Persian architecture. Uppsala, 1970.

432.                Oelsner J. War Nippur Sitz einer spätbabylonischen Astronomenschule? — «Wissenschaftliche Zeitschrift der Friedrich-Schiller-Universität. Gesellschafts-und sprachwissenschaftliche Reihe». Bd. 20, 1971, Hft. 5.

433.                Olmstead A. T. A Persian letter in Thucydides. — AJSL. Vol. 49, 1933.

434.                Olmstead A. T. Darius and his Behistun inscription. — AJSL. Vol. 55, 1938.

435.                Olmstead A. T. History of Palestine and Syria to the Macedonian conquest. N. Y., 1931.

436.                Olmstead A. T. History of the Persian Empire. Chicago, 1948.

437.                Oppenheim A. L. A new Cambyses incident. — SPA. Vol. 15, 1974.

438.                Oppert J. Le peuple et la langue des Médes. P., 1879.

439.                Oppert J. Mémoire sur les inscriptions des Achéménides. — JA. T. 17, 1851; T. 18, 1851.

440.                Orlin L. L. Athens and Persia ca. 507 B. C.: a neglected perspective. — Michigan Oriental studies in honor of G. G. Cameron. Ann Arbor, 1976.

441.                Pallis S. A. Early exploration in Mesopotamia. København, 1954.

442.                Pallis S. A. The Babylonian akîtu festival. København, 1926.

443.                Parker R. A. Darius and his Egyptian campaign. — AJSL. Vol. 58, 1941.

444.                Parker R. A. Persian and Egyptian chronology. — AJSL. Vol. 58, 1941.

445.                Parker R. A. The length of reign of Amasis and the beginning of the Twenty-sixth dynasty. — «Mitteilungen des Deutschen archäologischen Instituts. Abteilung Kairo». Bd. 15, 1957.

446.                Parker R. A., Dubberstein W. H. Babylonian chronology. Providence, 1956.

447.                Parpola S. Neo-Assyrian toponyms. Kevelaer—Neukirchen—Vluyn, 1970.

448.                Petrie W. M. F. Naukratis. Vol. I. L., 1886.

449.                Prašek J. V. Geschichte der Meder und Perser. Bd. 1—2. Gotha, 1906—1910.

450.                Rawlinson G. The History of Herodotus. Vol. 1—4. London, 1875—1880.

451.                SDA Bible Commentary, Washington D. C., Review and Herald Publishing Association, 1976.

452.                Solmsen F. Inscriptiones Graecas ad illustraudas dialectas selectae. Lipsiae, 1903.

453.                Tarn W. W. Hellenistic military and naval developments. Cambridge, 1930.

454.                von Hoffmann I. Vorbichler A. Das Kambysesbild bei Herodot. — AfO. Bd. 27, 1980.

455.                Walser G. Der Tod des Kambyses. // Historia. Hft., 1984.

456.                Widengren G. Uber einige Probleme in der altpersichen Geschichte. — Festschrift für Leo Brandt. Köln — Opladen, 1968.

457.                Wiesehöfer J. Der Aufstand Gaumatas und die Aufänge Dareios’ I. Bonn, 1978.