Откроем же первую главу книги Руфь и прочтём первые два стиха.
“В те дни, когда управляли судьи, случился голод на земле. И пошел
один человек из Вифлеема Иудейского со своею женою и двумя
сыновьями своими жить на полях Моавитских. Имя человека того
Елимелех, имя жены его Ноеминь, а имена двух сынов его Махлон и
Хилеон; они были Ефрафяне из Вифлеема Иудейского. И пришли они на
поля Моавитские и остались там” (Руфь 1:1—2). Итак, повествование
начинается с того, как один житель Вифлеема, вследствие
случившегося голода, который в тех местах обычно обусловлен
засухой, отправился на поля Моавитские и остался там. Читая эти
стихи, можно подумать, что он просто переселился в местность, где
не свирепствовал голод. Однако, он переселился не просто в другое
место, но и в другое государство, — Царство Моав. Что же это была
за держава, куда направился Елимелех? Основателем, праотцем этого
народа и царства был Моав, сын Лота, двоюродный внук Авраама.
Начало жизни Моава поистине зловеще. Его родители жили в Содоме,
городе, славящемся на весь тогдашний мир своим страшным развратом.
Древние летописи сохранили нам некоторые описания нравов его
жителей. “Когда содомляне устраивали праздники, то под звуки
барабанов плясали на лугу возле реки. Напившись, мужчины хватали
жён своих соседей или их невинных дочерей и спали с ними. И ни один
мужчина не думал при этом, что делает его собственная жена или его
собственная дочь; все веселились от утра до вечера целых четыре
дня, а потом, как ни в чём не бывало, возвращались домой”;
“Содомляне никогда не давали страннику больше, чем кусок хлеба, и
даже обрезывали верхушки фиговых деревьев, чтобы птицы не ели их
фиги”; “В городе Адиа, что находился вблизи Содома, жил богач, у
которого была дочь. Однажды путник остановился возле их дома, и
дочь богача дала ему хлеб и воду. Городские судьи, услышав о таком
страшном преступлении, раздели девицу догола, вымазали мёдом и
оставили лежать под гнездом диких пчёл, которые не замедлили
налететь на неё и закусать до смерти” [1]. “Предания сообщают, что самая страшная вина
жителей Содома состояла в их отвращении к пришельцам, в ксенофобии
— ненависти к гостям и чужестранцам. Над пришельцами в Содоме
издевались, их мучили и убивали. А ведь на Востоке до сих пор, и на
Древнем Востоке в особенности, гостеприимство — величайшая
заповедь, и нарушение её — страшнейший и неискупимый грех. Легенда
описывает, как жители Содома и Гоморры подавали пришлым нищим
кусочки металла, служившие разменной монетой, и на каждом кусочке
писали имя того, кто его подал; потом, однако, нищим никто еду не
продавал, а когда очередной нищий умирал от голода, то каждый из
„подавших“ приходил и забирал свою монету… людей, помогавших
обнищавшим обитателям самого Содома, сжигали живьём” [2]. Долго Господь терпел эти города с их
нечестивыми жителями, но, наконец, час суда настал. “И пролил
Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба”
(Быт. 19:24). Сегодня современная наука полностью подтвердила
библейское сообщение о небывалой гибели этих городов (см. Опарин А.
А. Ключи истории. Археологическое исследование книги Бытие,
Харьков, Факт, 2001, с. 115—120). Из всех жителей города в живых
остались лишь Лот и двое его дочерей. Всё их имущество осталось
погребённым под слоем пепла. “И вышел Лот из Сигора и стал жить в
горе, и с ним две дочери его, ибо он боялся жить в Сигоре. И жил в
пещере, и с ним две дочери его. И сказала старшая младшей: отец наш
стар, и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю
всей земли; итак напоим отца нашего вином, и переспим с ним, и
восставим от отца нашего племя. И напоили отца своего вином в ту
ночь; и вошла старшая и спала с отцом своим [в ту ночь]; а он не
знал, когда она легла и когда встала. На другой день старшая
сказала младшей: вот, я спала вчера с отцом моим; напоим его вином
и в эту ночь; и ты войди, спи с ним, и восставим от отца нашего
племя. И напоили отца своего вином и в эту ночь; и вошла младшая и
спала с ним; и он не знал, когда она легла и когда встала. И
сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего, и родила
старшая сына, и нарекла ему имя: Моав [говоря: он от отца моего].
Он отец Моавитян доныне. И младшая также родила сына, и нарекла ему
имя: Бен-Амми [говоря: он сын рода моего]. Он отец Аммонитян
доныне” (Быт. 19:30—38). Не видя для себя никакой перспективы,
дочери Лота пошли на вопиющий грех. История их погибших городов не
научила их ничему. Они так и не осознали, что именно за мерзкие
грехи жителей постиг их суд. И что любой грех не может привести к
счастью и разрешению проблемы, он лишь ещё более усложняет её. Но
они не поняли этого. И решили, вместо того, чтобы вручить проблему
своей будущей жизни Богу, пойти на кровосмешение, весьма популярное
в погибшем Содоме. От этой противоестественной связи и родился
мальчик, названный Моавом. Грех всегда порождает грех. Эта
библейская аксиома исполнилась и в жизни Моава и его потомков.
Казалось, извращения древнего Содома возродились в этом народе и
созданном им царстве. Особую мерзость представляла собой религия
моавитян. Вот, к примеру, что представлял собой культ бога Молоха:
“Статуя Молоха сооружённая специально для принятия человеческих
жертвоприношений и сожжения их. Она была колоссального роста, вся
из меди, и внутри пустая. Голова была бычачья, потому что бык был
символом силы и солнца в его лютом виде. Руки у статуи были
чудовищной длины, и на огромные простёртые ладони клались жертвы;
руки, движимые цепями на блоках, скрытых за спиною, поднимали жертв
до отверстия, находящегося в груди, откуда они сваливались в
пылающее пекло, которое помещалось внутри статуи, на невидимой
решётке, а выпадавшие сквозь неё зола и угли образовывали всё
возрастающую кучу между ног колосса… дети клались живыми на
страшные докрасна раскалённые ладони чудовища. Родным настрого
воспрещалось выказывать печаль. Детей, если они кричали, пока их
приготовляли к ужасному обряду, успокаивали ласками. Как это ни
должно казаться безобразным и невозможным, матери обязаны были не
только присутствовать на страшном торжестве, но воздерживаться от
слёз, рыданий и всякого проявления печали, потому что иначе они не
только лишились бы всякого почёта, подобающего им вследствие
оказанной им всенародно великой чести, но могли навлечь гнев
оскорблённого божества на весь народ, и одно неохотно сделанное
приношение могло уничтожить действие всего жертвоприношения и даже
навлечь на народ беды хуже прежних. Такая слабохарактерная мать
была бы навеки опозорена. Барабаны и флейты поддерживали
беспрерывный шум, не только для того, чтобы заглушить вопли жертв,
но чтобы усилить возбуждение в народе” [3]. В культе моавитян была широко представлена
храмовая проституция, скотоложство, кровосмешение. Словом, всё то,
что процветало в уничтоженных Богом городах Долины — царствовало
теперь и в Моаве.
Забегая несколько вперёд, интересно отметить ещё одну
историческую параллель между Моавом и Содомом, случившуюся
буквально в последние годы. Дело в том, что на месте одной из
древних столиц Моава городе Хараке (Кераке) в 1115 году х.э. по
приказу короля Латинской империи Балдуина I был воздвигнут
грандиозный замок Ас-Шавбак, ставший затем на протяжении нескольких
столетий одной из мощнейших крепостей Палестины, пока в период
господства турок-османов не был оставлен. “До наших дней
сохранились массивная стена с башнями, руины церкви, часовни
крестоносцев и часть мусульманских построек. Представляет большой
интерес необычайно длинная лестница, построенная крестоносцами,
которая спускается в глубь холма до водоносного слоя, из которого в
замок поступала вода” [4].
После десятилетий забытья замок ожил благодаря археологам, которые
складируют в его помещениях находки, добытые при раскопках… Содома
и других городов Долины. Так история в наши дни как бы замкнула
круг, связывающий проклятый Содом и вышедший из его недр Моав.
Последний спустя 500 лет после событий времён Руфи наследует помимо
общих черт и участь Содома [5]. Но пока во время Руфи до гибели Моава ещё далеко,
и это царство находится в зените могущества, сея своё тлетворное
влияние окружающим народам.
Итак, вот в какой державе, где не было понятий о морали, где на
руках богов сжигались младенцы, где царствовала содомия оказался
Елимелех и его семья. Спустя несколько времени Елимелех умирает, а
его сыновья берут себе в жёны моавитянок Орфу и Руфь. Совершив это,
дети Елимелеха грубо нарушили одно из положений иудейского
законодательства, запрещающего вступать в брак с язычниками: “…не
вступай с ними в союз и не щади их; и не вступай с ними в родство:
дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына
твоего; ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным
богам, и тогда воспламенится на вас гнев Господа, и Он скоро
истребит тебя” (Втор. 7:2-4). Это Божье постановление было
продиктовано не для демонстрации превосходства Божьего народа над
язычниками, а для того, чтобы развращённые нравы, царствовавшие
тогда у языческих народов и мало чем отличающиеся от содомских и
моавитских не проникли бы в народ Божий. Исследуя священную историю
Ветхого и Нового Заветов, всемирную историю человечества мы видим,
какое страшное влияние оказывал брак с неверующим человеком, или
язычником, или псевдоверующим. Языческие жёны развратили сердце
мудрейшего из людей — царя Соломона (3Цар. 11:3—6); какие беды
принесла Израильскому царству Иезавель — жена царя Ахава, и т.д. и
т.д. Немудрено поэтому, что и Новый Завет предостерегает от
вступления в брак с неверующими: “Не преклоняйтесь под чужое ярмо с
неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего
у света с тьмою?” (2Кор. 6:14). Сегодня даже психологи приходят к
заключению о большом риске, когда брак заключается между
представителями различных религий или верующим и атеистом [6]. И история, произошедшая с
Орфой и Руфью является лишь исключением, подтверждающим это
правило. Более 10 лет маленькая иудейская семья жила в Моаве, но
вот, наконец, умирают и сыновья Елимелеха, а его жена Ноеминь
остаётся одна с двумя невестками. “И встала она со снохами своими и
пошла обратно с полей Моавитских, ибо услышала на полях Моавитских,
что Бог посетил народ Свой и дал им хлеб. И вышла она из того
места, в котором жила, и обе снохи ее с нею” (Руфь 1:6—7). Что
должна была испытывать эта уже немолодая женщина? Её муж и сыновья
умерли, к тому же ещё в чужой земле, что было особенно тяжким по
ментальности жителей Древнего Востока. Их имущество, весьма немалое
(см. Руфь 2:21) растаяло. И вот на исходе дней она осталась одна,
без каких бы то ни было средств к существованию. Осталась одна в
чужой, развращённой земле, где грубо попирались элементарные
человеческие ценности. Она решает идти на родину, в Иудею. “Ноеминь
сказала двум снохам своим: пойдите, возвратитесь каждая в дом
матери своей; да сотворит Господь с вами милость, как вы поступали
с умершими и со мною! да даст вам Господь, чтобы вы нашли
пристанище каждая в доме своего мужа! И поцеловала их. Но они
подняли вопль и плакали и сказали: нет, мы с тобою возвратимся к
народу твоему” (Руфь 1:8—10). Эти всего три стиха содержат для нас
глубочайшие выводы. Во-первых, они открывают характер Ноемини. Ведь
если брать по-человечески, ей было безусловно легче идти в дальнее
и опасное путешествие не одной, а со своими невестками, которые бы
заботились о ней. Но вместо этого жена Елимелеха интересы и
дальнейшую судьбу своих невесток ставит выше своей собственной. Она
говорит им: “возвратитесь, дочери мои; зачем вам идти со мною?
Разве еще есть у меня сыновья в моем чреве, которые были бы вам
мужьями? Возвратитесь, дочери мои, пойдите, ибо я уже стара, чтоб
быть замужем. Да если б я и сказала: „есть мне еще надежда“, и даже
если бы я сию же ночь была с мужем и потом родила сыновей, — то
можно ли вам ждать, пока они выросли бы? можно ли вам медлить и не
выходить замуж? Нет, дочери мои, я весьма сокрушаюсь о вас, ибо
рука Господня постигла меня” (Руфь 1:11—13). Т.е. она призывает их
задуматься о своей судьбе. Она им прямо говорит, что если они
останутся с ней, то по-человечески у них не будет никаких
перспектив. Они будут обречены на несчастную жизнь. Ибо понятие
вдовы в то время несколько отличалось от того, какое принято в наше
время. Сегодня мы называем вдовой женщину, у которой умер муж. На
древнем же Востоке понятие вдовы не ограничивалось только семейными
отношениями. Оно имело также социальный смысл. Так, если женщина,
лишившаяся в силу различных причин мужа возвращается в родительский
дом под власть отца, то она уже более не считается вдовой и имеет
право на семейную собственность. Если же, потеряв мужа женщина не
возвращается в родительский дом, то она теряет право на семейную
собственность, а её социальный статус снижается до самой низкой
метки. Она как бы становится вне общества. Именно поэтому Христос
призывал особо заботиться о вдовах (Лук. 7:11—15), как о наиболее
незащищённых слоях населения. На древнем Востоке, да и современном
тоже жить без охраны мужа, отца или брата было практически
невозможно. И именно об этом Ноеминь напоминает своим невесткам.
Она им также напоминает и о законе левирата (от слова “деверь”).
Согласно этому закону, обычаю, бытовавшему в странах Востока, в
случае смерти одного из братьев, оставшийся в живых брат должен был
взять его вдову себе в жёны. И первенец новой супружеской четы
считался по закону сыном умершего. Теоретически деверь имел право
отказаться брать жену умершего брата себе в жёны, объявив об этом
перед старейшинами города. Однако это считалось столь бесчестным
поступком, позорящим того кто его делает, что на это никто не шёл.
Учитывая же, что семьи в те времена были многодетными, Ноеминь так
уверенно и говорит о том, что её невестки найдут себе пристанище,
придя в дом матери своей. Весьма интересна и реакция невесток
Ноемини, которые “сказали: нет, с тобой возвратимся к народу
твоему” (Руфь 1:10). И это были отнюдь не громкие напыщенные фразы,
ибо, во-первых, дальнейшие события показали, что одна из невесток
пошла со своей свекровью, а во-вторых, ничто не заставляло говорить
их эти слова. Удивительно, но вместо того, чтобы вернуться в
материнский дом, остаться в родной земле, выйти замуж, иметь
обеспеченное будущее девушки решают идти в чужую, совершенно им
неведомую страну, в принципе с чужим для себя человеком. Какой же
любовью и уважением должна была пользоваться Ноеминь, если её
невестки решились на этот шаг! Много ли мы назовём в наши дни
свекровей, пользующихся такой безграничной любовью у жён своих
сыновей? На примере Ноемини Господь рисует нам те отношения,
которые Он желает видеть в наших семьях. Ведь вряд ли жизнь
Ноемини, исповедующей Истинного Бога была вначале лёгкой с
языческими девушками, выросшими в аморальной среде своего народа.
Ей было тяжело ещё и потому, что она лишилась мужа в чужой земле.
Но несмотря на это, Ноеминь сохранила глубокую веру в Господа,
делясь этой верой и любовью с окружающими людьми. Эта любовь и
забота раскрыла перед ней сердца моавитских девушек, увидевших в
этой пожилой иудеянке то, что они не видели у себя дома, в своей
земле. Они инстинктивно тянулись к этой женщине, чувствуя великую
любящую силу, которая была в ней, и которую ей даровал Господь. Не
имея достаточно познаний о Господе, они тянулись к Нему, видя, как
Он преобразует жизнь исповедующих Его. Спросим себя, читатель, если
мы исповедуем Христа своим Господом и Спасителем, является ли наша
жизнь таким же светом, как жизнь Ноемини? Особенно этот свет,
любовь, терпение тяжело проявлять в семьях. Ибо в обществе, на
людях мы невольно сдерживаемся, следим за собой, своим поведением,
поступками, а дома мы часто распускаем себя, ведём себя
вседозволенно. Дома мы раскрываемся такими, как мы есть. Недаром,
говорят, чтобы узнать о том, что представляет собой человек на
самом деле, приди к нему в дом и посмотри на него. Христианином
верующий должен быть не только в церкви, во время молитвы и пения
псалма, не только на работе, но и в домашнем кругу. Ноеминь была
верующей везде. И поэтому так к ней тянулись люди, готовые ради
того, чтобы остаться с ней и её Богом отказаться от всего
привычного и знакомого и пойти в неведомую страну.
Мы все помним с детства сказки, действующие персонажи которых
оказываются в один момент на перепутье дорог, где стоит огромный
черный камень. Перед подобным символичным камнем оказались и наши
героини, о чем мы будем рассказывать в следующей главе. Перед этим
камнем и мы в своей жизни оказываемся очень часто, но из-за суеты
не успеваем остановиться, подумать, какую дорогу избрать?
