Опарин А.А. Развенчанные боги. Археологическое исследование книг пророков Ионы и Наума
Часть III. Храмы, в которых обитает смерть
Глава 1
Храм, который есть и которого нет
Храм, о котором мы расскажем в этой главе, прекрасно сохранился
до нашего времени. Он до сих пор сияет золотом, поражая своей
красотой и великолепием многочисленных туристов. Более того, он
является сегодня визитной карточкой огромного древнего города, да и
всей страны. Под его величественными сводами до сих пор проводят
службы, и тысячи верующих собираются в его обширных залах. Почему
же этот храм попал в часть «Храмы, в которых обитает смерть»,
если он существует сегодня, находится в огромном городе и тысячи
людей проходят под его сводами? Да, этот храм великолепен и
сегодня, поражая воображение людей, но если мы внимательно
исследуем его историю, познакомимся с теми, кто много веков
собирался в нём, если внимательно всмотримся в его колонны и
фрески, то почувствуем присутствие смерти. Ибо целый народ, который
построил этот храм и преклонялся в нём, был почти полностью
уничтожен. Государство, во дни которого он был сооружён, исчезло
навсегда. Исчезло после тысячелетнего существования, принося лишь
слёзы окрестным народам. Правители, которые его воздвигли и
украшали, почти все умерли насильственной смертью. Большинство
священников, служивших в нём, превратились из духовных пастырей в
прожженных политиков, не гнушающихся ни чем на пути своего
обогащения. Народ, слушающий их и служащий в этом храме, пошёл по
их следам, попирая все нравственные нормы, но при этом продолжая
выполнять религиозные обряды. И вот, наконец, час расплаты настал.
Всё и вся, что было связано с этим храмом, постигла смерть. Под его
своды пришли уже совершенно новые люди, с другой религией и
обрядами, новые флаги развеваются над городом, где высится этот
храм, а на его улицах звучит другая речь. Что же привело этот
великий храм и государство, его создавшее, к гибели? Есть ли в этой
древней истории какие-либо поучения для нас, живущих сегодня? Итак,
начнём наше исследование этого храма, имя которому Святая София,
храма, бывшего религиозным центром Константинополя и всей
Византийской империи.
А ведь когда-то…
В 395 году Римская империя была разделена на Западную со
столицей в Риме и Восточную (Византийскую) со столицей в
Константинополе. И если Западная пала спустя всего 81 год, т.е. в
476 году, то Восточная, Византийская существовала до 1453 года.
После падения Рима и завоевания его варварами правители Византии
объявили своё государство Вторым Римом. И в этом была проявлена не
только ностальгия по погибшей стране, но и объявлен политический
курс нового государства, целью которого стало возрождение былого
могущества Древнего Рима, территория которого обнимала всё
средиземноморье. Особенное рвение в попытке восстановить канувшую в
небытие великую империю проявил византийский император Юстиниан
(527-565), всё правление которого ознаменовано нескончаемыми
войнами с персами, вандалами, готами и славянами. Будучи страстным
честолюбцем, император хотел, чтобы столица его страны была бы не
просто центром богатого государства, но центром мира. А для статуса
столицы мира городу был необходим в первую очередь храм — символ
якобы зримого присутствия Бога и Его благословения, как страны, так
и самого императора. Последнее было весьма необходимо, ибо совсем
недавно Юстиниан с трудом подавил мятеж против себя. И вот
правитель приступает к постройке храма (точнее перестройке, ибо до
этого на этом месте была небольшая церковь). «Он вложил в него всю
свою богатую энергию и в исполнении своих великих замыслов высказал
в полном блеске своё чувство грандиозного. Созданный им памятник до
сих пор, через полтора тысячелетия, обезображенный снаружи и
искажённый внутри, остаётся чудом искусства. По замыслам Юстиниана,
новый храм на месте сгоревшего должен был восстать в гораздо
больших размерах, чем те, какие имел прежний, и великолепие
сооружения должно было соответствовать величию владыки
христианского мира и роскоши его столицы» [1]. «Первый камень положил сам император… над
сооружением храма трудилось одновременно 10 тысяч человек. Принимая
живейшее участие во всём, что касалось храма, Юстиниан отказался от
обычного послеобеденного сна и каждый день бывал на постройке.
Желая соорудить новый храм из самого лучшего материала, Юстиниан
разослал правителям провинций приказ разыскивать самые ценные
материалы и доставлять в Константинополь «для сооружения Богом
хранимого дивного храма». Здание храма закрывало площадь в 77
метров длины и 71,7 ширины. С западной стороны к этому
четырёхугольнику примыкал обширный двор, окружённый портиками…
Оставшееся кирпичным снаружи здание блистало внутри всеми цветами
разноцветного и разнообразного мрамора в великолепном сочетании
тонов и тонкой отделке… Всё здание было залито светом, проникавшим
через множество окон в его стенах и целую полосу окон в куполе…
Алтарная преграда была вся из чеканного серебра… Престол был из
золота; как верхняя доска, так и ножки, блистали драгоценными
камнями… В середине храма стоял амвон, представлявший из себя чудо
ювелирного искусства того времени. Он был весь из серебра.
Великолепие храма поражало воображение… Стоимость сооружения была
колоссальна. Когда стены храма поднялись на два локтя над уровнем
почвы, он уже стоил 432 кентенария золота, т.е. около 20 миллионов
золотых рублей» [2]. Вот как
описывает впечатление о храме один из современников его постройки
крупный византийский историк Прокопий Кесарийский: «Этот храм
представлял чудесное зрелище, — для смотревших на него он казался
исключительным, для слышавших о нём — совершенно невероятным. В
высоту он поднимался как будто до неба, и как корабль на высоких
волнах моря, он выделялся среди других строений, как бы склоняясь
над остальным городом, украшая его как составная его часть, сам
украшается им, так как, будучи его частью и входя в его состав, он
настолько выдаётся над ним, что с него можно видеть весь город, как
на ладони… Несказанной красотой славится он… Огромный сфероидальный
купол, покоящийся на этом круглом здании, делает его исключительно
прекрасным. И кажется, что он покоится не на твёрдом сооружении
вследствие лёгкости строения, но золотым полушарием, спущенным с
неба, прикрывает это место… И всякий раз как кто-нибудь входит в
этот храм, чтобы молиться, он сразу понимает, что не человеческим
могуществом или искусством, но Божьим соизволением завершено такое
дело» [3].
Казалось, храм простоит века, но уже через четверть века после
его освящения, 7 мая 558 года купол дал трещины и свалился,
причинив страшный урон. Работы по восстановлению храма длились
целых 4 года, несмотря на все возможные прилагаемые усилия [4]. После этого храм не раз
страдал от землетрясений. Но ещё более в ходе войн. Страшные
бедствия принёс ему IV крестовый поход в 1204 году, когда рыцари
Западной Европы захватили Константинополь. Это страшный пример в
истории лютой ненависти католиков к православным, когда люди,
исповедующие одного Господа, беспощадно истребляли друг друга,
причём, якобы во имя веры. «Утром, 13 апреля, франки заняли южную
половину города… Из Софийского собора навстречу им вышли толпы
побежденных, прося помилования… Но их слова остались не
услышанными. Слишком велика была алчность воинов к наслаждениям,
которые они были лишены целые месяцы… Убийства, пожары и грабежи
свирепствовали на улицах. Женщин и девушек вырывали из рук мужей и
отцов. То, чего не пожирал огонь, уничтожалось в бешеной жажде
разрушения. Победители второпях хватали золото и серебро, оружие и
одежду, но сокровища искусства, которые за полтора тысячелетия
накопились в несравненном городе, большею частью падали жертвою
страшного огня» [5].
Варварское разграбление храма св. Софии не поддаётся описанию. Даже
участник этого похода рыцарь Робер де Клари не мог скрыть в своих
воспоминаниях бесчинство таких же, как он, крестоносцев: «…все
захваченное добро было снесено в некое аббатство, которое было в
городе… Когда добро было туда принесено, а оно было очень богатым,
и столько там было богатой утвари из золота и из серебра, и столько
златотканых материй и столько богатых сокровищ, что это было
настоящим чудом, всё это громадное добро, которое туда было
снесено; и никогда с самого сотворения мира не было видано и
завоёвано столь громадного количества добра» [6]. Затем де Клари описывает, как эти
награбленные сокровища были расхищены самими крестоносцами, которые
не желали делиться даже друг с другом [7]. Но если де Клари, описывая великолепие св. Софии и
захваченные ценности, никак между собой их не связывает, то русский
очевидец событий тех дней рисует реальную картину произошедшего.
«Знакомя читателей и слушателей с богатствами храма Робер де Клари
обходит молчанием плачевную участь постигшую их в результате
вторжения крестоносцев. Он описывает алтарь, амвон, люстры и пр.
преимущественно с точки зрения их материальной оценки. Русский
очевидец разгрома Константинополя — „латинниками“ — новгородец,
находившийся там в апрельские дни 1204 г., — напротив, с
сокрушением повествует о варварском изничижении „фрягами“ сокровищ
св. Софии: «Вънидоша в святую Софию и одъраша двъри и расъекоша, а
онбол окован бяше всь сребром, и столпы сребрьные 12, а 4
кивотъния, и тябло исъкоша, и 12 креста, иже над олтарем бяху…» [8]. «Три дня длился грабёж
города. Даже после пожаров, уничтоживших две трети Константинополя,
наживы хватало за глаза. Рыцари брали всё, не щадя даже
христианских святынь. В церковь св. Софии они ввели мулов, чтобы
нагрузить их сокровищами и животные пачкали древнюю мозаику пола
своими испражнениями, драгоценные украшения храма, золотые и
серебряные подсвечники и сосуды рубились мечами, чтобы после быть
задешево проданными торговцам» [9]. «А прочие церкви в городе и вне города всё
разграбили, и не можем ни их перечесть, ни рассказать о красоте
их» [10]. Последующие 250
лет существования Византии были полнейшим кошмаром, нескончаемой
чредой переворотов, заговоров, свержений и убийств императоров.
Кровь заливала Константинополь, и под величественными сводами св.
Софии слышались крики и предсмертные стоны. Пока, наконец, эта
затянувшаяся агония Византии, Второго Рима не была завершена
турками-османами, взявшими во вторник 29 мая 1453 года
Константинополь. «На улицах завязывались стычки, в которых османы
расправлялись с уцелевшими защитниками города. Одновременно начался
грабёж, сопровождающийся всеми теми ужасами, которые несла
озверелая солдатня. Сотни детей, женщин и стариков сбежались в св.
Софию, веря, что в грозный час Бог не оставит их» [11]. «Они стали стекаться из всех частей
города в софийский собор; в течение одного часа отцы семейств и
мужья, женщины и дети, священники, монахи и посвящённые Богу
девственницы наполнили святилище, хоры, среднюю часть церкви,
верхние и нижние галереи; они загородили изнутри церковные двери и
надеялись найти безопасное убежище под… священными сводами… Их
надежда была основана на предсказании…, что турки войдут в
Константинополь и будут преследовать греков до колонны Константина,
возвышающейся на площади перед Софийским собором, но что это будет
концом всех бедствий; тогда ангел сойдёт с небес с мечом в руке и
вместе с этим небесным оружием отдаст империю во власть бедного
человека, сидящего у подножия колонны. «Возьми этот меч, — скажет
он, — и отомсти за народ Божий». При этих словах турки немедленно
обратятся в бегство, а победоносные греки выгонят их с Запада и из
всей Анатолии вплоть до границ Персии… Между тем как греки ожидали
запоздавшего ангела, турки разбили церковные двери топорами, а так
как они не встретили никакого сопротивления, то стали без пролития
крови выбирать и оберегать своих пленников. Их внимание привлекали
к себе молодость, красота и внешние признаки богатства» [12]. Вот как современник
описывает эти страшные события: «Кто расскажет о случившемся там?
Кто расскажет о плаче и криках детей, о вопле и слёзах матерей, о
рыданиях отцов — кто расскажет? Турок отыскивает себе более
приятную; вот один нашёл себе красивую монахиню, но другой, более
сильный, вырывая, уже вязал её… Тогда рабыню вязали с госпожой,
господина с невольником, архимандрита с привратником, нежных юношей
с девами. Девы, которых не видело солнце, девы, которых родитель
едва видел, влачились грабителями; а если они с силой отталкивали
от себя, то их избивали. Ибо грабитель, хотел отвести их скорее на
место и, отдав в безопасности на сохранение, возвратиться и
захватить и вторую жертву и третью…» [13]. «Всех громче плакали монашенки: с обнаженной
грудью, с распростёртыми руками, и с растрёпанными волосами они
делались жертвами солдат, которые силой отрывали их от алтарей…
Самые трогательные жалобы были вызваны поруганием монастырей и
церквей. Даже Софийский собор — это земное небо, это новая небесная
твердь, это колесница херувимов, этот престол славы Божией —
лишился всех благочестивых приношений, которые приливали туда в
течении стольких веков; его золотые и серебряные украшения, жемчуг
и драгоценные каменья, сосуды и священнические облачения были
нечестивым образом употреблены на человеческие потребности. После
того как со святых икон было снято всё, что могло иметь цену в
глазах нечестивцев, их полотно или дерево или разрывалось на куски,
или разламывалось, или сжигалось, или бросалось под ноги, или шло в
конюшнях на самое низкое употребление… Беспорядок и грабёж начались
в Константинополе с первого часа достопамятного 29 мая и
продолжались до восьмого часа того же дня, когда султан
торжественно въехал в ворота св. Романа… У главного входа в
Софийский собор он сошёл с коня и вошёл в церковь… По его
приказанию митрополия восточной церкви была превращена в мечеть: из
неё уже были вынесены все дорогие орудия суеверия; кресты были
сняты, а стены, которые были прежде покрыты иконами и мозаикой,
были вымыты, вычищены и оставлены совершенно обнажёнными. В тот же
день или в следующую пятницу муэдзин, или глашатай, взошёл на самую
высокую башенку и произнёс эзан, или публичное приглашение, от
имени Бога и его пророка; имам произнёс проповедь, а Мехмед Второй
совершил намаз, или благодарственное молебствие, у большого алтаря,
на котором ещё так недавно совершались христианские таинства в
присутствии последнего цезаря» [14]. Итак, почему так произошло с Византией? Почему
так горестно сложилась судьба её народа? Почему так сложилась
судьба её главного храма, похоронившего под собой своих прихожан и
до неузнаваемости изменив свой облик? Какие уроки даёт нам
историческая судьба храма святой Софии?
Вызов
Исследуя причины трагической истории некогда великого храма,
убеждаешься в том, что и он, будучи на первый взгляд оплотом
христианства, бросал вызов Истинному Богу, Которому он был
посвящён, молитвы к Которому возносились под его сводами. И этот
вызов был не менее роковым в своей гордыне, чем вызовы языческих
храмов, в которых кадили идолам. Итак, в чём же был этот вызов
храма св. Софии Богу?
• Личности строителей. Вглядываясь в создателей
св. Софии императора Юстиниана и императрицы Феодоры мы видим
весьма яркие, но зловещие личности. «В характере Юстиниана
удивительным образом сочетались самые неуживающиеся свойства
человеческой натуры: решительный правитель, он, случалось, вел себя
как откровенный трус; ему доступны были как алчность и мелочная
скаредность, так и безграничная щедрость; мстительный и
беспощадный, он мог казаться и быть великодушным, особенно если это
умножало его славу; обладая неутомимой энергией для воплощения
своих грандиозных замыслов, он тем не менее был способен внезапно
отчаиваться и „опускать руки“ или напротив, упрямо доводить до
конца явно ненужные начинания» [15]. «ухо его… всегда было отверсто клевете» [16]. «Он жаловал доносителей
и по их проискам мог ввергнуть в опалу ближайших своих придворных»
[17]. Но главной чертой
императора была непомерная гордыня, «Любовь к славе глубоко
вкоренилась в его душе» [18]. Он завидовал славе своих же сподвижников. Так,
полководцев, одержавших для него великие победы, он, пользуясь для
предлога любой клеветой, предавал суду и опале, а порой и смерти.
Особенно это ярко проявилось по отношению к Велизарию, одному из
выдающихся полководцев Византии, многократно подвергавшегося опале
и ссылке из-за зависти. Наконец, в конце своих дней вместо награды
за победы «Велизарий предстал перед высшим советом не столько со
страхом сколько с негодованием; после его сорокалетней службы
император предрешил его виновность, и эта несправедливость была
освящена присутствием патриарха. Жизнь Велизария пощадили из
милости, но на его состояние был наложен секвестр, и его держали с
декабря по июль под арестом в его собственном дворце» [19]. Когда же полководец
умер, то император радовался его смерти [20]. Зато самые гнусные личности были в чести у
императора и о них он отзывался прекрасно. Одним из них был Иоанн
Каппадокиец, руководивший всей финансовой политикой Византии. Вот
как о нём пишет современник тех дней историк Прокопий Кесарийский:
«Быв самым дурным человеком, он употреблял свои способности на
дурное. Ни помышления о Боге, ни стыд людей не входили в душу его;
из корысти погубил он множество людей и целые города. Нажив в
короткое время великое богатство, он вдался в непомерное пьянство.
До обеденного часа он грабил имущество подданных, после обеда
проводил время в питье и в самом гнусном разврате, от которого
никак не мог себя удерживать. Пищу употреблял он до пресыщения и
рвоты. Он всегда готов был красть деньги и ещё готовее издерживать
и расточать их. Таков был этот Иоанн» [21]. И о таком человеке, которого не то что
ненавидели, а презирали, современник Юстиниан писал: «Он радеет о
благе императора и возрастании общественных доходов» [22]. Так писал император не
просто о воре и развратнике. Всем было так же хорошо известно, что
Иоанн занимался магией и был тайным язычником [23]. Другой ближайший сподвижник Юстиниана
Трибониан, был «всегда готов торговать правосудием. Он ежедневно
то уничтожал, то составлял законы, продавая их, по мере надобности,
просителям» [24]. Об этом
человеке император писал: «Он равно замечателен в деле, слове и
составлении законов и ничего не ставит выше наших приказаний» [25]. И действительно, любые
приказы своего господина, какими бы низкими они не были, Трибониан
выполнял безотлагательно, придавая им вид справедливости. Недаром
«имя Трибониана стало нарицательным для обозначения продажного
юриста» [26]. Таковы были
приспешники, ближайшие советники „наихристианнейшего“ императора,
строителя св. Софии. Но особым влиянием на Юстиниана пользовалась
его жена Феодора. «Обладая ясным умом и твёрдым характером, она
долгих 22 года правила государством, была самой влиятельной и
верной помощницей из всего окружения Юстиниана» [27]. Сама императрица писала об этом
следующее: «Император — ничего не решает не посоветовавшись со
мной» [28]. Сама Феодора
до свадьбы с Юстинианом, состоявшейся в 523 году, была
профессиональной проституткой, пользующейся огромным успехом [29]. «Феодора изведала на
себе все глубины падения женской нравственности» [30]. «Самовластие Феодоры не знало границ
— в течении трёх лет она тайком и безнаказанно продержала в
подземельях дворца чем-то провинившегося перед ней консуляра, и
никто даже не смел заикнуться об его участи. За соблюдением всех
тонкостей этикета, связанных с поклонением царственным особам, она
следила с болезненным вниманием, любила богатство и внешний блеск.
В путешествиях вне города её сопровождала огромная свита из
различного ранга вельмож, четырёхтысячный отряд гвардейцев и
слуги» [31]. Она
заставляла высших сановников целовать себе ноги [32]. Церковные историки пытались обелить
её, превратив в настоящую святую женщину [33], которая изображалась на фресках и иконах. Такая
любовь духовенства к ней объяснялась тем, что Феодора, подобно
своему мужу понимая, какое влияние имеет религия на умы людей и что
она необходима для возвеличивания государства и его правителей,
всегда оказывала покровительство церкви, точнее духовенству, щедро
жертвуя деньги на строительство храмов и монастырей. Храмов и
монастырей, в которых помещались изображения Юстиниана и Феодоры.
Таковы были заказчики строительства храма св. Софии, в характере
которых даже самый доброжелательный историк не найдёт христианских
черт. Из Библии мы знаем, с каким благоговением собирал всё
необходимое для строительства храма царь Давид, с каким смирением
возводил его Соломон. С какой любовью и страхом Божьим в душе его
отстраивали Ездра и Неемия. Ничего даже близко подобного библейским
героям мы не находим у строителей св. Софии. Они строили храм Богу,
всем своим поведением и жизнью отрекаясь от Него. Мог ли Господь
благословить такое строительство и его руководителей?
• Храм во имя императора. В языческие времена
было модно строить храмы в честь императоров и героев. В центре
таких святилищ устанавливались статуи или изображения этих людей,
которым поклонялись и приносили жертвы. Правитель христианского
государства Юстиниан не отошёл от этого примера. И хотя построенный
им храм был вроде бы создан для прославления Бога, на деле же он
был храмом в честь него самого. Во-первых, сам храм должен был
свидетельствовать о рождении и воссоздании Нового Рима. Во-вторых,
прославлять силу и богатство его правителя. Как верно заметил
крупнейший историк XVIII века Э. Гиббон: «Для возведённых
Юстинианом построек служили цементом кровь и достояние его
подданных» [34]. Император
забыл библейское изречение «горе строящему город на крови и
созидающему крепости неправдою!» (Авв. 2:12). В-третьих, созданный
храм не только косвенно, но и прямо прославлял императора. «Алтарь
был украшен великолепными шелковыми тканями, на которых были вышиты
славные дела Юстиниана и Феодоры» [35]. Изображения Юстиниана красовались рядом со
Христом. Да и сам правитель не скрывал гордости за самого себя. Во
время посвящения храма василевс воскликнул «я победил тебя, о
Соломон!» [36]. Тут же
историк тонко замечает, что: «Не прошло и двадцать лет, как
гордость римского Соломона была уничтожена землетрясением,
разрушившим восточную часть здания» [37]. Юстиниан забыл горький урок Навуходоносора,
воскликнувшего когда-то при обозрении Вавилона: «царь сказал: это
ли не величественный Вавилон, который построил я в дом царства
силою моего могущества и в славу моего величия! Еще речь сия была в
устах царя, как был с неба голос: „тебе говорят, царь
Навуходоносор: царство отошло от тебя!“» (Дан. 4:27-28) и ставшего
на семь лет безумным в наказание от Бога за свою гордыню. Не бывает
ли чего-то подобного и в нашей жизни, читатель, когда мы забываем о
Боге и упиваемся чувством собственной значимости? И когда это
происходит, то давайте чаще вспоминать уроки, преподносимые нам
Навуходоносором и Юстинианом, и трагической судьбой св. Софии,
ставшей символом человеческой гордости.
• Государственная религия. На примере истории
различных государств и народов, с глубокой древности и до наших
дней мы видели страшные примеры того, когда церковь сливается с
государством, делаясь одним из его орудий или наоборот, когда
церковь использует в своих интересах силу государства. Это в первую
очередь такие примеры:
деспотия папской власти,
господствовавшая в
Европе 1260 лет (538-1798), приведшая к созданию инквизиции,
крестовым походам, господству схоластики.
Это арабский халифат,
религиозный фанатизм основателей которого привёл к войнам за веру —
джихаду. Последний является и сегодня огромной проблемой в Чечне,
Афганистане и т.д.
Это синтоистская доктрина Японии, вовлекшая её
во вторую мировую войну. Слияние церкви и государства опасно тем,
что церковь при этом роняет авторитет в глазах людей. Ибо вместо
того, чтобы встать над всей политической грязью, войнами,
скандалами, она, став частью государства, начинает выполнять
политический заказ его правителей и правящих партий. Страшно, когда
в церкви происходит та же борьба за власть, доходные места, что и в
миру. Наличие государственной церкви приводит к ущемлению
религиозной свободы людей, что так же чревато непредсказуемыми
последствиями. И, наконец, главное — соединение церкви и
государства приводит к попранию Истины, Законов Бога, которые не
могут сосуществовать вместе с обычаями и законами мира сего,
основанными на эгоизме, жестокости, несправедливости. Так,
состоявшееся при императоре Константине (IV век х. э.) объединение
церкви и государства привело к тому, что в христианство вошли
языческие обряды и догматы (о бессмертии души, о соблюдении дня
солнца, и т.д.). Чистота учения Христа была грубо смешана в
политических целях с языческой, а порой прямо сатанинской
философией. Прямым продолжателем дела Константина в превращении
христианской церкви в политическое орудие императора был Юстиниан.
При этом меньше всего думали о сохранении чистоты библейского
учения, которое самым бессовестным образом искажалось в угоду
политической конъюнктуре, а порой и просто с целью наживы. «Ещё во
времена языческого Рима император имел звание верховного жреца —
pontifex maximus. Эта традиция сохранилась и в православной
Византии. Василевсы почитались как дефенсоры или экдики (защитники,
попечители) церкви, носили титул — „святой“, могли участвовать в
службе, наравне со священнослужителями имели право входить в
алтарь. Они решали вопросы веры на соборах; волей императора из
предложенных епископами кандидатов (обычно трёх) избирался
константинопольский патриарх» [38]. Император Юстиниан, единолично верша церковные
дела, формируя догматы веры по своему усмотрению, совершая служение
в храме, забыл историю иудейского царя Озии: «Но когда он сделался
силен, возгордилось сердце его на погибель его, и он сделался
преступником пред Господом Богом своим, ибо вошел в храм Господень,
чтобы воскурить фимиам на алтаре кадильном. И пошел за ним Азария
священник, и с ним восемьдесят священников Господних, людей
отличных, и воспротивились Озии царю и сказали ему: не тебе, Озия,
кадить Господу; это дело священников, сынов Аароновых, посвященных
для каждения; выйди из святилища, ибо ты поступил беззаконно, и не
[будет] тебе это в честь у Господа Бога. И разгневался Озия, — а в
руке у него кадильница для каждения; и когда разгневался он на
священников, проказа явилась на челе его, пред лицем священников, в
доме Господнем, у алтаря кадильного» (2Пар. 26:16-19). В своей
гордыне император считал себя главой церкви, смещая и назначая
епископов и патриархов по своему усмотрению. Именно Юстиниан
заложил основы будущего могущества римского папы. Так, император
уничтожил государство остготов, мешавших папскому владычеству, а
самого римского первосвященника сделал фактически правителем
Италии, наделив согласно кодексу от 533 года х. э. властью над
всеми христианами, так как «он есть глава всех святейших божьих
священников» [39], с
правом искоренять ереси [40]. Когда в 538 году остготы лишились Рима, а вместе
с ним и фактически всего государства, римский папа воспользовался
теми правами, которые ему даровал кодекс Юстиниана от 533 года.
Таким образом, император соорудил не только постамент православной
церкви, как неотъемлемой части государства, его орудия, но и
фундамент будущей деспотии римского престола, захватившего власть
над светским монархом и окрасившего кровью несколько веков истории.
Он ввёл в церковь мирские законы, сделав её служанкой греховных
правителей на востоке Европы и тираном на западе. Именно символом
единства церкви и государства была св. София.
• Идолы в церкви. Описывая великолепие Софии,
Э. Гиббон замечает: «Множество украшений и фигур были искусно
сделаны из мозаики, и перед глазами суеверных греков были
неблагоразумно выставлены изображения Христа, Св. Девы,
святых и ангелов» [41].
Действительно неблагоразумно, ибо они стали настоящими идолами в
глазах людей. Создатели храма святой Софии забыли Божьи запреты об
изображениях: «Твердо держите в душах ваших, что вы не видели
никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на [горе]
Хориве из среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе
изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину
или женщину» (Втор. 4:15-16); «Но как они, познав Бога, не
прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в
умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя
себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ,
подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и
пресмыкающимся, — то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте,
так что они сквернили сами свои тела. Они заменили истину Божию
ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который
благословен во веки, аминь» (Римл. 1:21-25). Они забыли о том, что
поклонения достоин только Бог. «Ибо един Бог, един и посредник
между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1Тим. 2:5); «И
исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как
Дух давал им провещевать» (Деян. 2:4); «О Нем все пророки
свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов
именем Его» (Деян. 10:43). Так в христианство вошло языческое
многобожие в лице сотен святых,
«многие из которых вообще были
вымышлены церковнослужителями с корыстной целью. Ибо чем больше
святых, тем больше приношений» [42]. Святые храма Софии как две капли воды походили
на языческих богов и героев, переняв даже их функции, т.е. святой —
покровитель скота, моря, путешественников и т.д. [43]. Таким образом, храм св. Софии стал
сосредоточием неоязычества, где под флагом христианства процветали
языческие суеверия. Как мог Господь одобрять такую
псевдорелигию?
• Поклонение в день солнца. Одним из грубых
попраний Божьего Закона, осуществлённого Константином Великим и
законченное Юстинианом, стала отмена IV заповеди о субботе —
«Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и
делай [в них] всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу,
Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни
дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни [вол твой, ни осел твой,
ни всякий] скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в
шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в
день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и
освятил его» (Исх. 20:8-11). Вместо неё праздничным днём был
объявлен языческий праздник — день солнца (Sunday), праздновавшийся
в первый день недели, и только в русском языке звучащий как
воскресенье.
Императоры и купленное ими высшее духовенство заставили народ
приходить для поклонения Богу в день, который Господь не
устанавливал. Более того, в день, который был символом язычества и,
кстати, именно так и воспринимался людьми, в умах которых
христианство слилось с язычеством. Сторонники переноса субботы на
воскресенье забыли, что «И святите субботы Мои, чтобы они были
знамением между Мною и вами, дабы вы знали, что Я Господь Бог ваш»
(Иез. 20:20); «Тогда из месяца в месяц и из субботы в субботу
будет приходить всякая плоть пред лице Мое на поклонение, говорит
Господь» (Ис. 66:23). Таким образом, в св. Софии осуществлялось
служение в день праздника языческого бога солнца, а день
поклонения, который установил сам Творец, был предан забвению.
Юстиниан и духовенство, попирая субботу, предпочли не заметить
слова апостола Иакова — «Кто соблюдает весь закон и согрешит в
одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак. 2:10). А
какой день празднуем мы, читатель? День, установленный Богом или
людьми, к тому же с весьма отталкивающей репутацией?
• Распространение лжеучений. Основные принципы
лжехристианства, получившие самое широкое распространение в
Византии, как поклонение святым и деве Марии, их изображениям,
соблюдение воскресного дня; принцип государственной религии,
превращение её в орудие политики; обрядность были приняты невольно
и теми странами, которые приняли крещение из Византии. Это
Болгария, Сербия, наконец, наша Русь. Как это ни неприятно
осознавать, но мы должны понять, что на нашу землю христианство
пришло уже в грубо искажённом виде. В те далёкие времена у многих
не было возможности разобраться во всём. Но сегодня, когда весть
Евангелия охватила нашу страну, когда везде можно купить Библии,
когда закон Божий всем хорошо известен, когда благодаря Библии мы
видим лжеучения, получившие распространение во многих конфессиях,
то у нас нет извинения в глазах Бога, когда мы не принимаем учение
Христа, довольствуясь обрядами и суевериями отцов и дедов. Исконной
христианской религией является не та, что создавали гордец Юстиниан
и прелюбодейка Феодора и которую невольно приняли и наши пращуры, а
та, которую проповедовал Христос и апостолы. История храма св.
Софии сегодня показывает каждому из нас, что Господь не
благословляет ничего, что бы противоречило Его воле. И что подобно
тому, как он произвёл суд над храмом св. Софии — бывшего символом
государственной языческо-христианской религии, так и в жизни любого
человека, следующего по пути ложного христианства, произойдёт
окончательный суд.
